Алья пыталась сохранять бодрость духа, но по её взгляду было заметно, как непросто ей это даётся.
— Да брось, — с напускным весельем похлопал её по плечу Ляиф. — Что с ними вообще может случиться?
— Опустить факт сумасшедшего преследователя в виде папаши Агреста? Ха, действительно.
«Всё, что угодно».
— Не поспоришь, — согласился Нино, решив не тратить попусту время, опровергая очевидное.
Но больше всего их выводило из себя поведение Луки и Ната касательно Хлои. Они к ней относились очень... снисходительно. Так, будто бы она была всего лишь жертвой обстоятельств, хотя, если говорить откровенно, на жертву Буржуа не тянула совершенно.
— Мы живем в мире, где правят сильнейшие и все, кто с ними связан. А у нас связаны лишь руки, а всё потому, что Габриэль Агрест — охереть, какой богатый хрыщ, а Хлоя — дочь первого человека в Париже, — презрение. Собственное бессилие лишь усиливало это чувство.
Алья щелкнула у Нино перед носом пальцами, выводя того из оцепенения.
— У тебя есть свободное время, чтобы распускать нюни? — она похлопала рукой по большой кожаной сумке, в которой хранились документы. — На нашей стороне полиция и закон. Посмотрим, как долго «сильные мира сего» смогут удерживать оборону.
Она была на полном серьезе намерена сдать Хлою, и хорошо подготовилась к этому. Будучи с кем-то один на один, Нат становился более сговорчивым, но в отношении Хлои раскалывался крайне неохотно — Алье пришлось прибегнуть к небольшой манипуляции, чтобы заставить его действовать в интересах Маринетт (которая, между прочим, была его подругой), а не в интересах съехавшей с катушек блондинки.
— Бертран — не самый надежный пример следователя, — осторожно заметил Нино, и именно в этот момент откуда-то со стороны раздалось вежливое покашливание.
— Я бы на твоём месте был осторожнее в высказываниях, парень, — Бертран, вышедший из офиса на перекур, отсалютировал им сигаретой. Стоял он аккурат рядом с табличкой «курить запрещено», но выглядел весьма расслабленно. Даже умиротворенно. Как человек, исполнивший своё предназначение в этой жизни, и терпеливо дожинающий её конца. — Не сказать, что я удивлён нашей встрече, и сделаю вид, что всё происходящее совершенно не подозрительно.
— Что Вы имеете в виду? — поинтересовалась Алья, заподозрив в словах следователя издевку.
Бертран мог затянуть долгую песню о том, что если сын погибшего следователя, расследовавшего дело маньяка, послал в полицию друзей одной из жертв этого маньяка, дав им руки компромат на одного из подозреваемых, — то это выглядит как минимум как весьма бредовое совпадение, а как максимум — как шитая белыми нитками подстава, но не стал. Он не знал наверняка, было ли известно этим ребятам история семьи Куффен, и раскрывать чужие тайны не спешил.
— Оставим это на совести этого безбашенного хакера, откуда-то узнавшего мой личный адрес электронной почты. Вы принесли документы?
Внешне спокойный, Бертран умирал от нетерпения. Если то, что прислал Куффен — чистая правда... о большем он не мог и мечтать.
Хотя, нет, мог. О том, чтобы этого никогда не происходило.
Алья и Нино переглянулись.
— На самом деле...
— ...мы не только за этим.
Алья достала телефон. Она надеялась, что то, что она собиралась показать следователю, сподвигнет его к более активных действиям, чем ранее.
***
Нат в очередной раз слышал в трубке короткие гудки, тщетно пытаясь дозвониться. В отличие от Альи и Нино, он пытался дозвониться не до Маринетт, хотя, безусловно, очень переживал за неё. Однако он не видел смысла звонить ей сейчас и действовать подруге лишний раз на нервы.
Для этого у неё имелся теперь Адриан.
У Ната же была своя головная боль.
Эта головная боль имела прескверный характер, и была таким же прескверным человеком: что и говорить, для таких, как Хлоя Буржуа наверняка существовал отдельный котёл в Аду.
Нат не хотел её ни в чем оправдывать, не считал, что она в чем-то не виновата. Она была такой, какая она есть, и не стеснялась этого. Это могло прозвучать странно, но едва ли нашлась ещё одна такая личность, что была настолько откровенна в своём лицемерии.
В какой-то момент Нат понял, что ему это даже нравится.
— Куртцберг, отъебись, — прозвучало на том конце провода вместо более лаконичного «алло», но звонок не был сброшен. Нат принял это за хороший знак.
— Сколько ты ещё собираешься плясать под его дудку? Думаешь, что что-то с этого получишь? Да черта с два.