Noelle [15:06:11]
Ну что бандиты
Noelle [15:06:45]
Думаю, настало время...
[user1627282 вышел(-а) из чата]
Noelle [15:07:01]
Эээ...
AAgr [15:07:17]
Не думаю, что это хорошая идея.
AAgr [15:07:57]
Мы уже много раз говорили про это, но ты снова и снова настаиваешь на своём.
BBubbler [15:08:21]
Ты же понимаешь, что это не может продолжаться вечно
BBubbler [15:08:35]
Тебе нужно с ней поговорить
BBubbler [15:08:46]
Ты — единственный, кого она будет слушать
AAgr [15:09:45]
Она ещё не готова.
[AAgr вышел(-а) из чата]
Noelle [15:10:02]
Ляиф, не подскажешь, когда твой лучший друг перестанет давать мне повод называть его полным идиотом?
BBubbler [15:10:24]
Мне кажется, в данный момент из всех нас он лучше всего понимает Маринетт
Noelle [15:10:56]
Понимает, но ничего не делает
Какой тогда толк?
BBubbler [15:11:34]
Ты слишком много требуешь от него
BBubbler [15:11:59]
Им обоим нужно время
Noelle [15:12:14]
Я очень соскучилась по Маринетт, но с того дня перебросилась с ней всего парой фраз. Она не идёт на контакт. Совсем...
BBubbler [15:12:48]
Ты не психолог
Но
Ты можешь быть хорошей подругой
Которая не врывается в её зону комфорта, пока она временно не готова выйти из неё сама
BBubbler [15:13:04]
Не пытайся её понять
К твоему счастью, ты этого никогда не сможешь сделать
Но просто будь рядом
Пока она не почувствует себя в безопасности
BBubbler [15:13:27]
Это и делает сейчас Адриан
Как может
Но на него тоже навалилось много всего
BBubbler [15:13:33]
Но он офигеть какой сильный
Раз выдерживает это
BBubbler [15:13:38]
Не называй его идиотом
***
Раньше Маринетт больше любила тихие места, так как ненавидела лишний шум, что неизменно следовал за толпой. Громкие разговоры, споры, визги детей, шуршание пакетов с едой — всё это смешивалось в невыносимую какофонию звуков, от которых у девушки сразу же начинала болеть голова.
Сейчас все изменилось.
В окружении людей она ощущала себя в безопасности. Десятки незнакомых лиц стали для неё своеобразным щитом, коконом, в котором можно было спрятаться, чтобы не оглядываться каждый раз по сторонам, пребывая в страхе того, что за тобой кто-то следит.
Вместе с тем она практически полностью отказалась от социальных сетей, оставив себе пару мессенджеров, что были в этом мире первой необходимостью. Активная жизнь в Интернете словно могла снова приблизить к преследующему её в кошмарах маньяку, снова погрузить её жизнь в беспросветный хаос, когда каждый день мог стать последним.
Маринетт просто предпочла потеряться. Стать безликим человеком, одной из семи миллиардов, ничего не значащей и ничего не решающей. И это было потрясающе.
Сидя на мягкой кожаной кушетке в картинной галерее, она ощущала себя бесплотным духом, вокруг которого сгущаются тени окружающих, что проходят мимо и растворяются во тьме. Её были были далеко-далеко, парили в воздухе, дымкой бродили по освещённым помещениям выставки.
Вчера ей исполнилось двадцать два.
Жизнь превратилась в неспешную волну, размеренно разливающейся на огромные расстояния, сродни цунами. Сродни цунами, она обладала неукротимой мощью и не была так же неотвратима.
— Девушка, позволите присесть рядом?
Маринетт подняла глаза и усмехнулась, увидев неизменную красную макушку. Натаниэль Куртцберг собственной персоной, виновник выставки, очень удачно пристроился рядом. Если бы Маринетт верила во всякую ерунду, она могла бы назвать Ната своим соулмейтом, настолько они были похожи по характеру и мировоззрению.
И она скучала по нему. Всё время, которое они не общались после суда над отцом Адриана. Натаниэль признался ей в том, что был Акумой, а Маринетт в очередной раз почувствовала себя преданной — и отвернулась, отказавшись принять извинения.
Наверно, больше её покоробил тот факт, что Нат не посвятил всю свою оставшуюся жизнь искуплению: жил дальше, не попадаясь ей на глаза, а чуть позже Дюпэн-Чен узнала, что он встречается с гребанной Хлоей Буржуа.
Долгих четыре года ей потребовалось, чтобы сегодня прийти сюда. Долгих четыре года она боролась сама с собой, и устала настолько, что была готова простить весь мир, и даже Бражника, за то, что с ней произошло.
Потому что нельзя постоянно жить в негативе. Прятать в панцирь, уходя от проблем, и видя в мире только все самое плохое, даже если на твою долю выпала изрядная порция дерьма. Негатив разрушает изнутри; он хуже вредных привычек, он сродни медленному суициду.
Маринетт не знала, сколько ей было отведено, и больше не хотела тратить время на обиды и расстройства. Она хотела просто жить. Дышать полной грудью, ощущать переполняющее её изнутри счастье, стоя на смотровой площадке Эйфелевой башни и смотря на горизонт. Почувствовать всеми фибрами души тот мир, который ей когда-то хотелось спасти — да, глупо и через бесполезные социальные сети, но мотивация была именно такой.