Деодар высоко ценится решительно повсюду. Он весьма пригоден для строительных целей, хорошо обрабатывается, почти не гниет и легко расщепляется на доски — неоспоримое достоинство в стране, где пилы почти неизвестны. В Кашмире из него строят мосты, которые служат по многу лет. Иные из этих мостов остаются под водой больше чем по полугоду, и, хотя им уже больше ста лет, они еще в хорошем состоянии.
Если подвергнуть деодар тому процессу, каким из других сосен извлекают смолу, он дает жидкость, гораздо более текучую, чем смола, темно-красного цвета, с очень неприятным запахом. Эта жидкость известна под названием «кедрового масла», и горцы применяют ее как средство от кожных заболеваний и от парши у скота.
Деодар растет очень медленно, поэтому в европейских странах он пригоден лишь для украшения парков и садов.
Деодар был выбран для изготовления лестничных боковин именно потому, что он легко расщепляется на доски или небольшие, правильной формы, куски. Охотники не были опытными плотниками, к тому же не располагали необходимым инструментом, и им пришлось бы чрезвычайно долго обтесывать крупные стволы до нужной им толщины. Это был бы каторжный труд. Топорик Оссару и ножи — вот все их орудия. Но так как деодар можно раскалывать с помощью клиньев, он был как раз подходящим деревом.
Когда они обследовали деодар, им попался на глаза еще один вид сосны, так называемая «чиль».
Может быть, они прошли бы мимо нее, не обратив внимания, если бы не Карл: как опытный ботаник, он осмотрел сосну и обнаружил, что чиль обладает очень ценными для них свойствами. Карл знал, что чиль принадлежит к соснам, древесина которых богата скипидаром и годится на факелы; ему приходилось читать, что именно так ее используют жители Гималаев, для которых эти факелы заменяют свечи и лампы.
Карл мог бы также сказать своим спутникам, что сочащаяся из дерева живица применяется как мазь для заживления ран. Сосна чиль почти всегда встречается по соседству с деодаром, главным образом в лесах, преимущественно состоящих из деодаров.
Карл мог бы также сообщить им, что в Гималаях растут не только деодар и чиль, но и другие сосны. Он мог бы назвать различные породы. Например, моренда — стройное, красивое дерево с очень темной хвоей, один из самых высоких представителей хвойных, нередко достигающий поразительной высоты: до двухсот футов. Сосна рай, высотой почти не уступающая моренде и, пожалуй, еще красивее. Колин, или обыкновенная сосна, образующая обширные леса на хребтах, имеющих высоту от шести до девяти тысяч футов над уровнем моря; эта сосна лучше всего чувствует себя на сухой, каменистой почве, и можно лишь удивляться, в каких местах она иногда укореняется и растет. Крупные деревья этой породы встречаются на отвесных обрывах гранитных скал. В обрыве оказалась еле заметная трещинка. Туда каким-то образом попало семечко, проросло и с годами превратилось в могучее дерево, которое растет на голых камнях, где, по-видимому, нет ни крупицы земли; можно подумать, что оно извлекает соки прямо из скалы.
Карл не без удовольствия смотрел на чили, которых было так много вокруг. Он знал, что из них можно приготовить сколько угодно факелов, и в темные зимние вечера, вместо того, чтобы сидеть, ничего не делая, в темноте, они смогут работать в хижине до позднего часа, изготовляя ступеньки для лестниц и занимаясь другими мелкими поделками.
Глава XXVI. ЛЕСТНИЦЫ
Рубка деревьев отняла не много времени. Охотники выбирали лишь тонкие стволы: чем тоньше, тем лучше, лишь бы они были достаточной длины. Больше всего подходили деревья высотой футов в пятьдесят; когда обрубали тонкие верхушки, оставался ствол длиной футов в тридцать, а иногда и больше. Деревья эти были в среднем всего лишь нескольких дюймов в диаметре, и из них легко получались боковины для лестниц — стоило только ободрать кору и расколоть ствол пополам.
Делать ступеньки было тоже нетрудно, но на это ушло много времени, так как их требовалось огромное количество.
Как они и предвидели, труднее всего было просверлить отверстия для ступенек, и это заняло больше всего времени — больше, чем рубка и обтесывание стволов вместе взятые. Будь у них сверло, долото или хотя бы хороший бурав, они легко бы справились с такой задачей. Но им нечем было просверлить хотя бы такое отверстие, чтобы всунуть мизинец. А между тем требовалось проделать сотни отверстий. Как их сделать? Небольшим ножом трудно выдолбить ямку, и пришлось бы долго работать. А ведь им предстояло выдолбить по крайней мере четыреста таких ямок! Сколько бы им пришлось потратить на это времени и сил! Это была бы нудная и бесконечная работа, и еще неизвестно, удалось бы ее выполнить. Лезвия ножей могли затупиться или сломаться задолго до ее завершения.
Правда, будь у них в нужном количестве гвозди, они обошлись бы и без отверстий. Ступеньки просто-напросто прибивались бы к боковинам. Но — увы! — у них не было ни гвоздей, ни инструментов. Гвозди имелись только в подошвах, да, пожалуй, в ружейных прикладах.
Итак, охотники оказались в большом затруднении. Но Карл предвидел эти трудности и заранее принял нужные меры. Решив сооружать лестницы, он обдумал и этот вопрос, найдя удачное решение. Правда, только теоретическое; но позже, когда его теория была применена на практике, она блестяще подтвердилась, чего нельзя сказать об иных научных теориях.
Карл утверждал, что отверстия можно сделать с помощью огня, — иначе говоря, просверлить их раскаленным докрасна железом.
Но где достать железо? Задача, казалось бы, невыполнимая. Но изобретательный Карл и здесь нашел выход. К счастью, у молодого ботаника имелся одноствольный карманный пистолет с совершенно гладким стволом, на котором не было ни мушки, ни колечек для шомпола. Карл предполагал раскалить ствол пистолета и превратить его в сверло. Так он и сделал: сотни раз подряд он его нагревал и вдавливал в боковины лестниц, и в конце концов ему удалось прожечь необходимое число отверстий, то есть вдвое больше, чем было сделано ступенек.
Нет нужды говорить, что эта необычная работа потребовала значительного времени. Прошло много дней, пока ботанику удалось просверлить таким путем четыреста отверстий. Немало пролил он пота, немало пролил и слез — правда, не от досады, а от дыма медленно тлеющего кедрового дерева.
Когда Карл закончил взятую им на себя работу, оставалось сделать уже немногое: сложить каждую пару боковин, вставить ступеньки, прочно связать по концам — и лестница готова.
Они заканчивали их одну за другой и относили к подножию утеса, на который собирались взобраться.
Но эта попытка была сделана наугад и, к сожалению, окончилась неудачей. Одну за другой лестницы поднимали на уступы, пока не поднялись на три четверти высоты утеса. Но увы! — тут пришлось внезапно остановиться ввиду непредвиденного обстоятельства. Добравшись до одного уступа (это был четвертый, считая сверху), они с досадой обнаружили, что скала над ним не отступает немного назад, как над остальными уступами, а нависает, выдаваясь на несколько дюймов над его краем. Приставить лестницу к такой скале было невозможно: никакая лестница не встала бы на этом уступе, даже отвесно. Они и не стали поднимать сюда лестницу. К несчастью, стоя у подножия скалы, нельзя было увидеть, что в этом месте утес так нависает над уступом. Но, взобравшись на верхнюю лестницу. Карл сразу же увидел глазом инженера, что это непреодолимая трудность. Убедившись в этом, молодой охотник за растениями медленно, с тяжелым сердцем спустился к своим товарищам, чтобы сообщить им неприятную весть.