Солнце уже поднялось над пальмами. Теплый и сырой воздух струился вверх. Кто-то крикнул совсем близко, и Анна вздрогнула.
– Обезьяны, – сказал Кирилл, не оборачиваясь. – Их здесь тьма. Да ты и сама видела этих разбойников.
– Ты не пытался их приручить?
– Бесполезно. Они попрошайки. Слопают все припасы, а когда обнаружат, что у тебя больше ничего нет – возвращаются на свои деревья и корчат оттуда рожи. Неблагодарные, словом.
– А я бы хотела приручить обезьяну. Если бы удалось поймать хоть одну. Сделай мне какие-нибудь силки, Кирилл.
– Чтобы обезьян ловить?
– Да.
– Ладно.
Заросли становились все гуще. Тропинка исчезла совсем.
– Куда мы идем? – спросила Анна.
– Мы пересечем остров поперек. Это не так далеко, как может показаться.
Возможно, так оно и было, но идти становилось все труднее. Приходилось прорываться сквозь сплошную зеленую стену, а когда очередное препятствие было преодолено, всегда оказывалось, что впереди – еще одно, более сложное, чем предыдущее.
– Не устала?
– Немного.
– Может, вернемся?
– Нет, мне интересно.
– Там, где ты жила раньше, тоже было красиво?
– На Камчатке?
– Да, на Камчатке.
– Очень красиво. Я такой природы нигде больше не видела. Эти деревья, сопки, а какое там небо!
– Какое?
– Красивое. Оно глубокое там.
– Глубокое – это когда вниз.
– А там – вверх, – засмеялась Анна.
Кирилл протянул руку и снял с ветки плод – невзрачный, коричневого цвета, похожий на причудливой формы картофельный клубень. Кирилл переломил его пополам, и открылось с бледно-розовыми прожилками нутро.
– Попробуй, – протянул Анне одну из половин.
– Что это?
– Местные называют это нгве-нгве.
– Целиком можно есть?
– Только мякоть. Кожура невкусная.
Мякоть оказалась слабосладкой. Белые комки отдавали сладостью и после этого таяли во рту, исчезая бесследно.
– Вкусно?
– Да. Немного похоже на банан. Только вкус не так ярко выражен.
Они прошли еще около часа, как вдруг деревья перед ними расступились, и Анна увидела океан. Солнце поднялось в зенит, океан искрился и выглядел очень празднично и беззаботно, и только далеко, на самом горизонте, была прочерчена узкая полоска.
– Что это? – спросила Анна и показала вдаль рукой.
– Один из ближайших к нам островов.
– Там есть люди?
– Да.
Кирилл как-то посмурнел лицом, и Анна, догадавшись о причине, негромко и необидно засмеялась.
– Там твои обидчики живут, да? Те, которые тебя оставили без провианта?
– Смешного мало, – беззлобно огрызнулся Кирилл. – Посмотрим, что ты запоешь после их очередного налета.
Анна беззаботно махнула рукой.
– Искупаемся? – предложила она.
Кирилл еще ничего не успел ответить, а она уже сбросила шорты и футболку – на ней оказался купальный костюм – и пошла к воде, и Кирилл был вынужден последовать ее примеру.
Вода была теплой, но это было лучше, чем жариться на солнце. Анна легла на спину и поплыла. Белые ступни ее ног дразняще мелькали. Кирилл отвел взгляд.
– Как хорошо, – сказала Анна. – Здесь настоящий рай.
Редкие облака плыли высоко-высоко.
– Знаешь, иногда окажешься в таком месте, что не верится, что есть еще что-то, кроме него. Другие города, другие люди. Ничего этого нет. Только ты и вот этот рай.
Анна кувыркнулась в воде.
– У тебя бывает так, Кирилл?
– Как?
– Ну вот чтобы ты оглядывался вокруг и тебе не верилось, что есть какая-то другая жизнь.
– Не знаю. Не задумывался.
– А у меня бывает. Вот как сейчас, например. Неделю назад я еще была в Москве, ходила по улицам, ездила в метро, и меня не было здесь, вот именно здесь. Понимаешь? Вот эта вода – она и тогда здесь была, и эти пальмы, и этот песок…
– И я, – подсказал Кирилл.
– И ты. А теперь я здесь. А Москва – пропыленная, суматошная, она там, далеко, без меня, и мне сейчас кажется, что ее нет вовсе, что это сон, фантом, призрак.
– Скучаешь?
– О чем?
– О Москве.
– Нет. Она какая-то чужая стала, я ее и не узнала поначалу, когда вернулась с Камчатки. Это как если бы во время твоего сна в спальне полностью поменяли обстановку. Представляешь? Вот ты заснул, а просыпаешься – все вокруг другое, незнакомое.
Анна повернула голову и неожиданно засмеялась:
– Хотя зачем я тебе обо всем рассказываю? Ты и сам это в конце концов испытаешь. Вот вернешься в Москву – а там все другое.
– Зачем же я вернусь в Москву? Мне и здесь неплохо.
– Это не будет продолжаться вечно, я имею в виду твою работу здесь.