– Самые сложные пациенты – предприниматели. Они всегда очень собранны, мозги у них работают четко, как калькулятор, и еще – они никому никогда не доверяют, даже врачу.
Морозов склонился и заглянул собеседнику в глаза:
– А в таких случаях нельзя сохранять трезвый рассудок. Надо расслабиться. Доверие и полная открытость – и тогда у нас с вами все получится.
Его голос звучал тихо и завораживающе – почти шепот. У Бородина почему-то потеплели ладони.
– Полное доверие, – продолжал Морозов. – Это даже не исповедь. Это другое. Шелест, шум, шаги, шорох, шмель шуршит…
Бородин даже не сразу уловил, что речь Морозова стала бессмысленной и бессвязной, только вот этот звук и остался – ш-ш-ш-ш – от него кружилась голова и тяжелели веки. Голос говорившего стал немного громче и звучал как будто издалека. Бородин теперь вновь улавливал слова:
– Я вам помогу. Но – полное доверие. Непременное условие. Я знаю, что делаю. Через две недели все придет в норму. Требуется только ваше согласие.
Пауза – и вдруг коротко и громко, как вскрик:
– Вы согласны?
– Да! – так же громко и для самого себя неожиданно ответил Бородин и очнулся.
Морозов склонился над ним, внимательно вглядываясь в глаза:
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально, – ответил Бородин.
– Какие-нибудь неприятные ощущения есть?
– Голова немного побаливает.
– Вы за рулем?
– У меня шофер.
– Отлично. Не садитесь сегодня за руль. И вообще будет лучше, если поедете домой. Вам надо отдохнуть. Три или четыре часа сна.
– Я столько днем не сплю, – слабо улыбнулся Бородин.
– И тем не менее.
Морозов сделал какую-то пометку в лежащем перед ним блокноте.
– Я жду вас завтра в двенадцать.
– Хорошо, – отозвался Бородин.
– Пожалуйста, сегодня – никакого алкоголя, снотворных, наркотиков.
– Наркотиков? – удивился Бородин и как-то пьяно качнул головой. – Я не… Я не…
Морозов склонился над ним и приподнял веко.
– Ничего, – сказал после паузы. – Все будет в порядке.
Бородин, ступая на ватных ногах, спустился к машине. Сел на переднее сиденье, коротко и не очень четко сказал водителю:
– Домой!
Он видел все предметы вокруг, но они почему-то имели нечеткие очертания, будто были сделаны из студня. Видеть это было невыносимо. Бородин торопливо смежил веки и через несколько мгновений уснул.
Проснулся он на следующий день, в шесть часов утра. Обвел взглядом комнату – он лежал на своей постели, рядом с женой. Жена еще спала, и не у кого было спросить, что такое с ним, Бородиным, накануне приключилось.
7
Все повторилось. Кирилл проснулся, как и накануне, и через несколько минут услышал неясный шум за дверью, это Анна выскользнула из дома через окно, чтобы через пару долгих минут окунуться в ласковую воду океана. Кирилл выждал эти две минуты, поднялся и вышел из дома. Он направился к океану по тропе, по которой только что прошла Анна, шел медленно и при этом непроизвольно оглядывался по сторонам. Это выглядело смешно, но некому было оценить комизм ситуации.
Место для наблюдения у него было отличное. Стволы двух пальм поднимались из песка, из одной точки, и только в полуметре от земли разделялись, завершаясь высоко в небе двумя раскидистыми кронами, и вот за этими пальмами и готов был затаиться Кирилл. Он пока не видел Анну, она была где-то впереди, у кромки воды или в воде. Кирилл пригнулся, чтобы не быть обнаруженным, сделал шаг вперед, и вдруг кто-то неожиданно и резко схватил его за ногу и рванул вверх. Кирилл от неожиданности вскрикнул, и в следующий миг оказался висящим вниз головой, подвешенный к ветке за ногу.
– Ого! – услышал он, рванулся, но на ноги встать не смог, продолжая висеть, вид имея самый что ни на есть глупый.
Перед ним стояла Анна – смешливая, руки в карманах халатика.
– Хорошая обезьяна! – сказала с восторгом Анна. – Редкий экземпляр! Что за порода? Бабуин?
Кирилл побагровел – то ли от стыда и досады, то ли от того, что висел вниз головой. А Анна присела на корточки, Так что ее гладкие колени оказались перед самым носом Кирилла, и сказала ненатуральным голосом:
– Ох, это ты? Вот неожиданность! Извини, родной! Я здесь поставила ловушку на обезьян, они повадились по утрам шелестеть травой.
Ее глаза смеялись – она все прекрасно понимала. Вычислила его – и проучила, как мальчишку.
– Перережь веревку! – процедил сквозь зубы Кирилл.
– Жалко!
– Перережь! – зашипел он.
Анна ушла на станцию и вернулась через пару минут с ножом, перерезала веревку. Кирилл упал, но не больно, тут же подхватился и сел в траве, с мрачным видом рассматривая что-то у себя под ногами.