– Скорее, стахановцы! – поторопила их Анна.
Заложник смотрел на нее мутными от страха глазами. Когда все коробки оказались на песке, Анна качнула стволом винтовки – прочь, мол. Африканец молнией метнулся к лодке. Товарищи смотрели на него с благоговейным ужасом. Так смотрят на чудом выкарабкавшегося с того света.
Лодка отчалила и стремительно понеслась прочь. Только тогда Анна отбросила в сторону винтовку и опустилась на песок рядом с Кириллом. У него была разбита голова, и кровь, стекая по лбу и по щеке, капала в песок.
– Больно?
Кирилл не успел еще ничего ответить, а Анна уже рвала подол своего платья – получились длинные ровные лоскуты. Она промакивала рану, Кирилл морщился, а Анна приговаривала:
– Потерпи! Это недолго! Сейчас все будет хорошо.
Ее руки были легки и ласковы. Кирилл чувствовал, как к нему возвращается жизнь.
Лоскутов Анна наделала множество, и на ней теперь было мини-платье.
– Еще, – попросил он.
– Что еще? – не поняла Анна.
– Промокни рану.
Она с готовностью рванула очередной лоскут и тут догадалась, в чем дело, улыбнулась тихой улыбкой и сказала с печалью в голосе:
– Ты еще шутить способен.
Склонилась и покачала головой:
– Какой же ты недотепа!
Была похожа на мать, горюющую над непутевым сыном.
– Как ты прожил здесь один целых пять лет? Ведь ты не приспособлен ни к чему. Мальчишка.
Мальчишка – это было уже совсем обидно.
– Ты не задавайся! – осерчал Кирилл.
– Это ты не задавайся.
Голос ее прозвучал как-то по-особенному, не так, как прежде. Кирилл повернул голову и обнаружил, что Анна плачет.
– Что такое? – всполошился он.
Анна замотала головой и отвернулась.
– Что случилось?
А ей просто было его жалко. Он догадался наконец и бросил с досадой:
– Меня жалеть не надо! Ты и сама могла бы попасть в переплет. Патроны-то все расстреляла. И если бы эти паразиты догадались…
– Я не все расстреляла.
– Все! Было пять выстрелов.
– Четыре!
– Пять!
– Четыре!
– Пять! Я считал!
– Ты плохо считал.
Он дотянулся до винтовки и взял ее в руку. Ствол винтовки смотрел Анне в грудь, и она отвела его от себя быстрым движением. Кирилл нажал на курок. Грохнул выстрел.
– Вот он, пятый, – сказала Анна сквозь слезы.
И опять повторила:
– Недотепа.
Это было обидно, но возразить было нечего.
8
Морозов пересек кабинет из конца в конец и зачем-то запер дверь на ключ. Бородин ничего не сказал, но его выдал взгляд – удивленный и немного настороженный.
– Чтобы нам с вами никто не мешал, – пояснил Морозов негромким доверительным голосом. – Кстати, я вас предупреждал, что сегодня вы не сможете больше заниматься делами?
– Да.
– Вот и отлично. Отдохнете. Но сначала мы с вами поработаем.
– Какие-нибудь уколы? – подозрительно осведомился Бородин.
Морозов даже рассмеялся.
– Что вы! Никаких уколов. Мы просто с вами побеседуем.
– О чем?
– О жизни. О вашей жизни, Андрей Алексеевич. Узнаем, что вас тревожит.
Бородин при последних словах напрягся, и от доктора это не ускользнуло. Он склонился над Бородиным:
– Вам не надо ни о чем волноваться, Андрей Алексеевич. У меня перебывали сотни таких пациентов, как вы, и всем им я смог помочь. Главное – это доверие…
Бородин хотел поправить говорившего, ведь главное все-таки не просто доверие, а доверие взаимное, но сказать ничего не смог, у него вдруг отяжелели веки, и голос доктора уже удалялся, становился тише, хотя Бородин и видел – склонившийся над ним человек не сделал ни шага в сторону.
– Все у нас получится, – продолжал нашептывать Морозов. – И все уйдет прочь. Шум шелеста, шуршанье, и шмель жужжит шурша…
Бородин утомленно прикрыл глаза. Он провалился куда-то в темноту и мог бы пропасть в этой бездне, исчезнуть, если бы не слабый голос доктора, удерживающий Бородина на самой грани яви и сна. Все звуки сплелись и превратились в равномерный шум – ш-ш-ш-ш, – и не было сил сопротивляться.
Морозов быстрым движением приподнял веко пациента.
– Андрей Алексеевич! – позвал он.
Бородин не реагировал. Морозов ударил его ладонью по щеке. Бородин вздрогнул и открыл глаза. Взгляд у него был мутный, словно у пьяного.
– Вы меня слышите?
– Да, – ответил вяло Бородин и повел взглядом по сторонам, явно не узнавая окружающей его обстановки.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально.
– Давайте поговорим? – предложил Морозов.
Его собеседник лишь молча кивнул.
– Вам нравится ваша работа, Андрей Алексеевич?
– Да.
– Что вас в ней привлекает?
Бородин не очень уверенно махнул рукой: