Поттер — здравый смысл в общении между ними — до последнего держал нейтралитет. Это Драко тоже неимоверно раздражало. Ведь когда он, находясь в одиннадцатилетнем возрасте, протянул ему руку, то даже не подозревал, что в его стае заведётся лохматая гарпия и позже приведёт своих подружек в его драконье логово!
Однажды вечером они буквально оккупировали гостиную Слизерина и затуманили мозги парням в зелёных галстуках. Драко только и видел дорожки слюней, тянущиеся по подземельям, после того как девушки уходили.
Они с Грейнджер знали друг друга с детства. Они не были друзьями, не были врагами или просто знакомыми. Чёрт, Драко никогда не понимал, кем они приходились друг другу.
Только с ней было сложнее всего.
С той же Уизлетой, например, проще. На взаимных перепалках и общем интересе — играх в квиддич, они продержались семь лет и не задушили друг друга подушкой при удобном случае. Правда, пару раз у Драко возникало желание выдернуть несколько прутьев из её метлы перед тренировкой, но его останавливало то, что это расстроит одного из друзей.
Он обосновывал (для себя, конечно) своё бездействие тем, что ему не особо хотелось утирать сопли Забини после трагической смерти рыжули.
Малфой даже с Лавгуд мог перекинуться парой фраз прежде, чем начать задумываться — у кого из них двоих проблемы.
С Пэнси они вообще проводили несколько недель лета вместе почти с рождения. Они взаимно друг друга бесили, но любили. Искренне. Они были как брат с сестрой, которые никогда не хотели брата или сестру.
Но, Грейнджер…
Как же сложно с ней было.
Даже Поттер, и тот бросил его в последний раз, когда был нужен. Оставил на съедение голодной львице, питающейся жизненными силами и мозгами Драко.
— Гарри, скажи ему! — Гермиона схватила Поттера за мантию для тренировок и потянула на себя.
— Поттер, твоя ручная львица слишком самоуверенна! — Драко остановился в проходе у выхода на поле, оперевшись о косяк. Он покачал головой и усмехнулся, увидев, как горели янтарные глаза Грейнджер от нетерпения. Ей было жизненно необходимо, чтобы кто-то разрешил их спор. — Она думает, что лучше в зе…
— Заткнись, Малфой! — Грейнджер зарычала и толкнула его в грудь свободной рукой. — Гарри, он не понимает, что несёт…
Ему нравилось это. Великий Мерлин и милостивая Моргана, какую же силу она излучала, когда злилась. Гермиона была красивой, а Малфой всегда любил красивые вещи. Он видел красоту в подрагивающих ресницах, быстро бегающих зрачках; в алых щеках и учащённом дыхании. Он до сих пор помнил прикосновение её губ к его пальцам. Видел (не признался бы себе даже под авадой, каким голодным он ему показался) её взгляд, когда она смотрела на его руки.
— Это я не понимаю, Грейнджер? По-моему, кто-то слишком уж сильно выпрыгивает из панталонов перед каким-то отвратительным-гадким-ничего-не-знающим-непонимающим-слизеринцем!
Поттер, посвистывая, оседлал метлу, поправил очки, посмотрел на затянутое тучами небо и, не сказав ни слова, взлетел, оставляя их двоих испепелять друг друга взглядами.
Тогда Драко понял, что никто ему не поможет в приручении этой дикарки.
И он решил во чтобы то ни стало перестать вступать с ней в споры и доказывать свою правоту. Он действительно был прав, почти всегда. Но сейчас его волновали недостающие баллы. Малфою нужна была помощь с Трансфигурацией, и, если при этом приходилось пожертвовать своей гордостью, он готов пойти на это.
И Драко получил её — грёбаную помощь и кровоточащее сердце в придачу.
Как же сложно с ней было, Мерлин…
Сложно было смотреть в карие глаза. Такие большие и полные искреннего желания помочь.
Сложно было видеть, как на её лице расцветала победоносная улыбка, рисуя невозможно красивые ямочки, пока Драко до крови прикусывал язык, чтобы не съязвить на очередную умную тираду.
До ломоты в костях сложно было наблюдать, как смущение накрывало Грейнджер с головой и окрашивало щёки в розовый, когда он внимательно следил за движением её кисти и палочки. И, Салазар, как же сложно было пытаться не вдыхать её запах, когда, с неясного ему порыва, Грейнджер прыгнула в его объятия после удачно исполненного заклинания.
— Драко! — Ведьма подпрыгнула на месте и хлопнула в ладоши, наблюдая, как преображается сломанный стул в старом кабинете в более чем достойный для отдыха диван. — Годрик! Малфой, ты такой молодец!
Из его рук пропала палочка — он услышал звук упавшего на пол древка и почувствовал, как на его шее повисла Гермиона. Её волосы ударили по лицу, помечая ароматом апельсинов его кожу. Помедлив секунду, с замершим дыханием, Малфой, повинуясь внутреннему голосу, обвил руками её талию, ощущая под ладонями исходящее от неё тепло.
Драко почему-то не думал о наконец удавшемся эксперименте. Он думал только о том, как уткнуться носом в шею несносной фурии, прижать к себе и задать вопрос: какого драккла они не сделали этого раньше?
Вместо всех этих лет скандалов, ссор, споров; вместо проклятий, что срывались с их языков, они могли так много сделать друг для друга. Друг с другом.
Обнимать её было сродни искупаться в фонтане жидкой удачи. Он никогда не испытывал ничего подобного. Он думал, что его столкнули с высокого утёса, вознося куда-то выше. Даже первый секс не казался таким уж незабываемым, как простое, грёбаное объятие с девушкой, с которой он знаком семь долгих лет.
Это осознание стало началом его конца.
Ему нельзя было с ней работать. Нельзя было позволять себе чувствовать тепло её тела и мягкость кожи; нельзя было, отстраняясь, смотреть на приоткрытые губы; нельзя было зарываться пальцами в волосы, неосознанно тянуть Гермиону к себе или самому тянуться к ней; нельзя было поддаваться странному чувству притяжения и считать, что оно взаимно.
Грёбаный туман, который облепил его мозги и поставил заслоны на здравомыслие, поспособствовал самой глупой и необдуманной вещи на свете…
Драко сбросил омут наваждения.
Он согласился на эти каникулы «по-слизерински и на треть по-гриффиндорски» лишь для того, чтобы выебать Грейнджер из своей головы и груди. Ему казалось, что она уже всюду успела запустить свои отростки. Они, как проклятые дьявольские силки — стоило ему пошевелиться — передавливали горло корнями, прямо как Гермиона своим присутствием лишала его кислорода.
Она бы убила его за такое сравнение. И это заставило его улыбнуться.
Он точно был болен.
— Поттер? — окликнул Драко Гарри, вытряхивая вещи из сумки на кровать. — Поттер!
Он услышал приближающиеся смешки друзей. Обернулся, заметив в руках у Блейза коктейльный бокал с голубым зонтиком и долькой лимона на кромке, большую кружку, наполненную сливочным пивом, у Гарри. Блейз поиграл бровями, ухмыляясь, и призвал невербальной магией наполненный харрикейн для Драко. Розовую смесь, которая переливалась и мерцала, словно туда плюнул единорог.
В первый вечер они договорились осмотреть территорию ближайшего пляжа и поужинать в местном ресторане на причале.
Пока он и Гарри изучали поданное меню, Блейз пронзительно сканировал местных и таких же прибывших на отдых волшебников.
Пока Драко и Гарри вели беседы о поступлении Поттера в школу Аврората, Забини, который отправился в туалет, вернулся не один. (Драко понятия не имел, где Блейз их встретил.) Он привёл с собой компанию из четырех девушек, две из которых окончили Шармбатон в этом году. Малфой догадался, что весёлые и изрядно выпившие блондинки, были сестрами: договаривали друг за друга фразы, по-очереди смеялись и хихикали. Мимика, движения и черты лица — они были очень похожи и симпатичны, но так одинаковы в своём проявлении, что становилось скучно. Да и ощущение двоения в глазах не отпускало.
Когда они вернулись в съёмный дом, стало проще и свободнее. Наверное, это было единственным верно принятым решением Драко за последние полгода — иметь собственную спальню, а не общую гостиную в отеле, где ему даже заглушающие чары не помогли бы.