С последними словами он хитро извернулся, роняя Локи на ложе и нависая над ним. Не давая себе времени задуматься над тем безумством, которое совершает, стрелок начал споро распускать шнуровку на рубахе бога, одаривая короткими жалящими поцелуями каждый оголяющийся кусочек кожи. Только ошеломлением можно объяснить то, что Локи не стал наказывать свою игрушку за проявленное нахальство и позволил продолжать свои в высшей степени наглые притязания.
Не ощутив недовольства, Бартон немного сбавил напор и теперь позволил себе наслаждаться. Да, секса у них было много. Но именно что секса. Еще траха. Ну, и насилия. Минет он освоил, но не по своему желанию. А вот так, чтобы не торопясь, без понукания и насилия, без ожидания боли или неизвестности…
Помня о нелюбви Локи к поцелуям, Клинт очень осторожно изучал предоставленное в его распоряжение тело, от которого исходили почти осязаемые волны настороженности и готовности ударить. Сняв с трикстера рубашку и обувь, Хоукай решил, что этого пока будет достаточно, и доводить до крайности посягательством на штаны Локи не стоит. Пока хватит и этого.
Ну… Тора Клинт видел. И в доспехах, и в футболке, и без нее. Общие душевые после тренировки – дело такое. Поэтому возможность сравнить была.
Тор был… Ну, он был, да. Большой бесхитростный ребенок, вскормленный молоком и медом, воспитанный на бескрайних просторах. Его тело дышало звериной силой и бесшабашной удалью, которую некуда было девать, и которой точно было много для него одного.
А вот Локи… Белокожий, в отличие от своего смуглого бра…сводного брата, тонкий, как обоюдоострый клинок, и такой же смертельно опасный. Широкие плечи, на которых так ладно сидели как его доспех, так и деловой костюм, переходили в развитую грудную клетку с обманчивым минимумом мышц. И горе тому, кто решит, что Локи – дохляк! Сколько раз в своей жизни Бартон сталкивался с тем, что опасен был не тот, кто внушал почтение своей мышечной массой, а тот, кто умел пользоваться тем, что дала природа! И его бог относился именно к таким. И противников выбирал себе под стать или вообще – превосходящих, о чем красноречиво говорили шрамы, совсем недавние и уже старые, почти выцветшие. Даже боги порой сталкиваются с тем, что способно если уж не убить, то покалечить – точно.
Увлекшись изучением, Клинт спустился к самой кромке пояса штанов и тут же ощутил, как опять напрягся расслабившийся, было, Локи. Не желая портить момент, Бартон опять подтянулся повыше и продолжил ласкать еще неизведанные участки. Удовольствие можно получать не только от непосредственно секса, но и от простых ласк. Которые он дарил от души, а не по принуждению, что наверняка Локи оценил, так как до сих пор его не оттолкнули или не нагнули.
В какой-то момент напряжение отпустило трикстера, отпустило настолько, что даже всегда прохладная кожа нагрелась под сильными ладонями и ласковыми пальцами. Так что, когда Клинт сделал еще одну попытку снять последнюю деталь одежды, ему не воспрепятствовали. Ну… Бог же. Обойдя вниманием пока только начинающую проявлять заинтересованность деталь организма, Хоукай перенес свое внимание на бедра и ноги Локи. Поймав себя на мысли, что любая девушка душу отдаст за такую гладкую кожу на ногах, Бартон весело хмыкнул и перенес все внимание на полувставший член. Наклонился и чуть подул на него. Опять отстранился и внимательно оглядел, будто первый раз видел. Минет он Локи делал, и не один раз, но не по своей воле. В первые разы было совсем худо – пару раз у него трескались уголки губ, он едва сдерживал рвоту и на следующее утро от голоса оставался только хрип. Но ведь, когда делали ему, это было классно! Так что, наверное, стоит попробовать сделать это по нормальному, самому, а не когда пихают в рот силой. А вдруг понравится? Закончив своеобразную медитацию этой мыслью, Клинт, не откладывая дело в долгий ящик, решительно лизнул по всей длине. Отстранился и поднял взгляд на приподнявшегося на локтях Локи, который внимательно наблюдал за ним. Не видя признаков недовольства своей инициативой, Бартон вернулся к своему занятию. Обхватил член ладонью, чуть сжал, отпустил и опять сжал. От таких нехитрых действий под его ладонью стремительно крепло и распрямлялось чужое желание. Посопев, Клинт опять наклонился над пахом бога. Кончиком языка проследил венку, добрался до уздечки и лизнул широким долгим движением. Наградой ему послужил сдержанный выдох сверху. Ободренный этим звуком, Хоукай приступил к более решительным действиям. Пока не решаясь взять в рот полностью, он облизывал, посасывал, лизал и ласкал ладонью чужую плоть. Сам распаленный этой лаской, Бартон решительно наклонился и втянул в рот самый кончик. Замер, и почти сразу же впустил дальше столько, сколько смог, не доводя себя до отторжения. Чуть приподнял голову, выпуская почти полностью, и опять опустился. Оказывается, когда никто не давит на затылок, принуждая взять все и сразу, действовать намного легче. Увлеченный своим занятием, Клинт задействовал и язык, надавливая, прослеживая и просто лаская. Ощутив на своем затылке руку, он сначала напрягся, ожидая давления, но быстро успокоился – Локи не собирался действовать по своей обычной схеме. Едва поняв это, Клинт вернулся к своему занятию, которое оказалось довольно увлекательным, когда действуешь не по принуждению. С каждым разом он брал немного больше и в какой-то момент уткнулся носом в пах Локи, не ощущая при этом неприятных ощущений и позывов. Подняв голову так, что осталась только головка, он опять медленно опустился, ровно пропуская в рот до самого горла, пока опять не взял полностью. Выпустил и удовлетворенно хмыкнул, ощущая, как напряглось тело под ним, и как сжались в коротких волосах на затылке длинные пальцы в умоляющем жесте.
Ага, бог и терпение у него божественное! Стоило только взять на всю длину и сделать несколько раз глотательное движение, как его опрокинули на спину. Глядя в потемневшие глаза нависшего над ним трикстера и машинально облизнув чуть саднящие губы, Клинт не удержался и улыбнулся так хорошо видимому нетерпению Локи. За все то время, что он был с ним, ни разу в этих странных и древних глазах не было этого нетерпеливого огонька! Там можно было увидеть холодное равнодушие, выжидание, скуку, но никогда – желание.
Сам распаленный сверх меры, Хоукай с готовностью приподнял бедра, ощутив прохладные скользкие пальцы возле ануса. Один, два, недолгая растяжка, и в него ровно входит член Локи, сразу задевая то самое местечко, от касания к которому Клинт выгибается дугой. Скрестив ноги на тонкой талии, он старательно прогибается, желая получить как можно больше и быстрее. Однако, сделав несколько движений, трикстер внезапно замер и почти всем весом лег на Бартона, опустив одну руку за край кровати. Обиженно застонав, Клинт попытался двинуться сам, но замер, увидев, как бог подносит позабытую им бутылку вина ко рту и делает глоток. Уперев тару донышком возле головы лучника, Локи наклонился над ним, и прижался ртом к приоткрытым губам. От неожиданности поступка Клинт чуть не поперхнулся глотком вина, который влил в него трикстер этим касанием. Второй глоток не стал неожиданностью, а на третьем Бартон, наконец, сообразил, чего, вроде как, от него хотят. Покатав во рту четвертый и пятый «поцелуй» прежде, чем проглотить, он уверился, что был прав. Отбросив пустую бутылку, Локи вновь приподнялся над ним и качнулся. Чуть не задохнувшись от вернувшихся ощущений, лучник даже закрыл глаза, и потому новое касание твердых губ стало для него неожиданностью. Распахнув от шока глаза, он увидел прямо перед собой длинные подрагивающие ресницы. Его бог решил нарушить собственное правило – табу на поцелуи, кто Клинт такой, чтобы противиться этому решению? Поэтому он с готовностью ответил на него.
Правда, потом перед ним встал мучительный выбор: или пытаться глотнуть воздуха, которого катастрофически не хватало от долгих мощных толчков, или целоваться с тем, кто умел это делать просто божественно. Беспомощно цепляясь за широкие плечи, Бартон то подавался вперед, отвечая на жадные поцелуи, то откидывался назад, пытаясь отдышаться и приспособиться к тому огромному комку расплавленного золота, что где-то внутри него ширился и пытался пролиться наружу. Видимо, что-то такое чувствовал и Локи, так как ровный ритм его движений сорвался на хаотичные рывки. Рыкнув от нетерпения, трикстер встал на колени и согнул Клинта почти пополам в стремлении достичь оргазма, в чем Клинт старательно помогал, как мог, подаваясь назад, насаживаясь на долбящий его член. Последнее, что он заметил, прежде чем его накрыло – это какие-то, по-детски удивленные глаза Локи.
- Душ… – пробормотал уткнувшийся в подушку трикстер.
- Пережившим анальный оргазм полагается скидка, – едва ворочая языком, отозвался Хоукай.
- Моя постель – мои правила, – от такой наглости бог даже приподнялся на локте и уставился гневно-требовательным взглядом на лучника. Правда, действия он не возымел в силу все еще закрытых глаз Бартона. А потому недовольство пришлось выразить тычком.
- Ну, Локи, – Клинт сделал попытку изобразить самый жалостливый взгляд из своего обширного арсенала, но провалился – если один глаз он сумел приоткрыть, то второй открываться отказался наотрез. Пришлось прибегать к вербальной попытке. – Ты же бог, неужели ты не можешь махнуть рукой и оп-па! Все чисто? У меня руки-ноги не двигаются. И не сдвинутся, даже если сейчас Конец Света наступит. Ты меня заебал. В буквальном смысле этого слова.
Уже открыв рот для суровой и уничижительной отповеди, трикстер, неожиданно для самого себя, зевнул. Какой позор! Хорошо еще, что опять закрывший глаза и сонно засопевший стрелок этого не видел. М-да… Если он, бог, так вымотался и хочет спать, то что же тогда чувствует его игрушка? Не находя в себе силы для злости и дальнейшего выступления, он только рукой махнул, складывая пальцы в нужную фигуру. Короткая прохладная волна обдала оба тела, заставляя Бартона недовольно ворохнуться и закутаться в мех так, что наружу остался торчать только забавный вихор на макушке да кончик носа.