Но язык всё равно продолжает молоть, и остаётся только наблюдать, как аллигаторов становится всё больше…
В общем, расстались мы, так и не подписав мирного договора. И утром, припомнив все подробности, я чувствовал себя на редкость паршиво.
Днём я несколько раз пытался дозвониться до Мириам — но трубку каждый раз брал её отец, кладбищенский сторож, с которым, по понятным причинам, обсуждать ссору я не хотел.
Часов в восемь вечера, когда я, смирившись с поражением, только собрался испросить у шефа ключи от Хама, чтобы ехать извиняться лично — ну что поделать? Человек слаб. И если ему предстоит битва с любимой женщиной — лучше сразу выбросить белый флаг… — Алекс объявил, что сегодня намечается ночная экскурсия, и чтобы я был готов не позднее, чем через пять минут.
Честно говоря, я обрадовался. Что выяснение отношений откладывается, и даже как бы не по моей вине… Но всё равно: думать мог только о Мириам. Отсюда — все допущенные ошибки.
— Простите, шеф. Голова не тем забита.
— О, ну тогда всё в порядке, — забрав у меня смятые серебряные пули, он ссыпал их в карман: серебро нынче дорого, и разбрасываться ценными материалами глупо. — Раз у тебя голова… Наверняка, монстры тоже войдут в твоё положение. Завидят издалека и скажут: — Раз мон шер ами сегодня не в духе, не будем ему голову откусывать. Выберем другой день — когда он будет спокоен и собран, как саквояж полевого доктора.
— Но я же убил эту тварь, — это был вопль души.
— Просто повезло, — отмахнулся шеф. — Инстинкты сработали. Рефлексы. Помнишь, что я тебе говорил по этому поводу?
— На ночной экскурсии должно думать только о ней и ни о чём больше.
— А чем именно нужно думать, кадет?
— Головой.
Злость почти перелилась через край. Меня отчитывают, как первоклассника! После всех лет на войне, после того, как я так долго был один… Быть учеником — тяжкое бремя.
— Ладно, будем считать, зачёт ты сдал, — сжалился шеф. — Не на пятёрку, но…
— За зачёты оценок не ставят, — автоматически поправил я. — Зачёт — это когда сдал — или не сдал.
— Ты мне ещё поумничай.
— Извините, шеф. Вырвалось.
Алекс стоически вздохнул. Нет, правда: я и сам иногда удивлялся: как он меня терпит? С другой стороны — шеф тоже не подарок. Так что, по Гамбургскому счёту, мы друг друга стоим.
— Скучно сегодня, — Алекс привычным жестом снял перчатку и пощупал воздух. — Не иначе, быть грозе.
Зевнув, он неторопливо направился в сторону проспекта.
— Так что? — догнав, я пристроился рядом. — На сегодня всё?
Может, успею ещё к Мириам. Если потороплюсь — проскочу до развода мостов, а вот обратно уже не успею. Придётся ей пригласить меня переночевать…
То, что моя девушка, вместе с отцом, живёт на кладбище — меня давно уже не смущало. Тем более, что кладбище было старое, последнее захоронение случилось лет пятьдесят назад. Да и покойники на нём поднимались редко…
Увлёкшись своими мыслями, я рассчитывал, что шеф остановится возле Хама и откроет пассажирскую дверцу, но он, даже не глянув в сторону джипа, прошествовал мимо.
— А ты куда-то торопишься, кадет?
Я смутился. Свои отношения с Мириам, перед Алексом я старался не афишировать. Можно сказать, щадил его чувства — после того, как узнал, что он в своё время тоже неровно дышал к моей девушке. Он тогда наговорил много умных слов, про Ш’хину, Софию и их роль в истории мирового коммунизма — я даже потом об этом почитал, но так ничего и не понял. Точнее — не поверил. Ерунда какая-то. Мириам — обычная девушка. По крайней мере, в моих глазах… И пусть остаётся такой во веки веков, аминь.
— Да нет, в общем-то…
— Ну, вот и хорошо, — Алекс улыбнулся добро, как он это умел. Обычно такая улыбка предвещала много испытаний — и духовных и физических. Так что я малость собрался. — Пользуясь тем, что ночь у нас освободилась, я решил познакомить тебя с иными аспектами нашей работы.
— Какими?
— Такими, до которых раньше не доходили руки.
Я не стал уточнять. Достаточно хорошо знал шефа: раз ничего не говорит — значит, проще показать.
Некоторое время мы шествовали по ночным улицам. Точнее, Алекс шествовал — размашисто ударяя тростью в асфальт тротуара, откинув полу крылатки — чтобы быстрее выхватить револьвер, если что. И иногда прикасаясь пальцами к краю цилиндра — если видел красивую женщину, или знакомого… Я просто шел рядом.