Алекс посмотрел на неё пустыми глазами, потом моргнул и тряхнул головой.
— Э… простите, как вас зовут?
— Хельга, — она не протянула руки. Только сузила светлые глаза и выставила подбородок.
— Так вот, Хельга…
Я не услышал, что сказал Алекс девушке. На меня опять накатило.
Это было не так, как в Питере. Не было муторной, вымораживающей тоски, не было ощущения тонкого моста под ногами… Был взгляд. Пристальный, внимательный, отчасти враждебный.
От этого взгляда заболела кожа, затылок наполнился тяжестью, а под сводом черепа раздалось мерное жужжание.
Жужжание складывалось в слова неведомого языка. Я напрягся, пытаясь распознать знакомые фонемы, как-то идентифицировать, расшифровать, но — безуспешно. Слова лились непрерывно, сплошным потоком, вызывая чувство бессилия.
Я разозлился.
Язык — моя сильная сторона. Я всегда гордился тем, что мог уловить смысл речи на лету, даже не зная самих слов. Это было на уровне интуиции, догадок, которые оказывались верными…
Здесь и сейчас я не мог ничего. Я слышал голос в своей голове, я знал, что это — осмысленная речь, но не мог понять ни слова.
— Кадет, что с тобой? Эй, Сашхен, посмотри на меня!.. Посмотри на меня, это я, Алекс…
Знакомый голос пробился сквозь жужжание, и я уцепился за него, как за спасительную соломинку. Тряхнул головой, отгоняя наваждение, протёр глаза…
Оказалось, я стою на опушке леса, по колено в канаве с водой. Холодная жижа уже проникла в кроссовки, намочила штанины, и ноги сковало холодом.
Я наклонился, и в тёмной воде отразилось моё лицо. Щёки запали, нос заострился, как у мертвеца. Сквозь натянувшуюся кожу угадывались зубы — широкий оскал скелета. Глаза представляли два тёмных провала.
Встретившись взглядом со своим отражением, я дёрнулся, будто получил пощечину.
И выпрямился.
Алекс возвышался рядом, на холмике рыхлой земли. Он протягивал мне руку.
— Выбирайся, — приказал он.
— Что это было?
Схватившись за его крепкую, тёплую и живую ладонь, я сразу почувствовал себя лучше. Вытащив из грязи одну ногу — ледяная жижа отпускать не хотела, и подошва кроссовка издала чавкающий стон — я упёрся в скос канавы, извлёк вторую ногу, и наконец выбрался на сухую землю.
— У тебя надо спросить, — Алекс с беспокойством заглянул мне в глаза. — Как себя чувствуешь? Голова не болит? Зелёные гоблины не мерещатся?
— Я что-то услышал, — сплошная стена леса стояла прямо перед лицом. Меж светлых стволов берёз вились плети колючего шиповника, дикой малины, создавая совершенно непроходимый барьер. — Точнее, почувствовал. Мне показалось, оттуда, — я указал подбородком на лес. — На нас кто-то смотрит.
Про голос в голове я решил пока не сообщать. Так и до палаты номер шесть докатиться можно…
— Ну мало ли, кто может смотреть, — пожал плечами шеф. — Места ведь заповедные, глухие. Волки, лоси. Медведи.
— Это был осмысленный взгляд, — перебил я.
— Я ничего не чувствую, — Хельга оказалась рядом вновь, как по волшебству. — Поза её напоминала стойку гончей, которая пытается взять след: тело вытянуто в струну, ноги готовы к броску. Нос, скулы, глаза — устремлены вперёд в едином порыве. — Там никого нет. Совсем никого.
Девушка перешла в расслабленное состояние мгновенно. Оглядела нас раздражительно, как досадную помеху.
— Идёмте, — бросила повелительно. — Меня ждут на работе.
В этот момент он и появился.
Здоровый мужик. Накидка, бурым мехом наружу, какая-то совершенно невозможная, похожая на разорённое гнездо лохматая шапка, сивая борода, румяные, как наливные яблочки, щёки и хитрый взгляд мутноватых глаз.
От мужика на километр разило сивухой и какими-то ягодами. Малина, или ежевика…
— Бог в помощь, люди добрые.
Голос у мужика был глубокий. Как колодец, из которого видны звёзды.
— Здравствуй, отец, — откликнулся Алекс.
— Дело пытаете, али от дела лытаете? — продолжил допрос мужик.
— Иди своей дорогой, дед, — встряла Хельга. — Некогда нам тут с тобой лясы точить.
Мужик перевёл взгляд на девушку. Чуть покачнулся, икнул, а потом поднял руки, слепил из воздуха невидимый шар и запустил его в Хельгу.
Когда шар пролетал мимо меня, было ощущение, словно рядом пальнули из огнемёта. Показалось, даже волоски в бровях скручиваются от жара.
А в следующий миг вдоль моего плеча пролетела волчица. Пасть оскалена, лапы нацелены мужику в грудь, хвост вытянулся струной…
Мужик издал губами чмокающий звук. Волчица затормозила прямо в полёте. Не знаю, как она это сделала, не покатившись кубарем в колючий кустарник, но факт налицо: только что громадная зверюга была готова разорвать деду горло, а теперь мирно сидит у его ног, как дрессированная овчарка.