Я невольно принялся её разглядывать.
Масти волчица была необычайно светлой, с небольшими вкраплениями тёмно-рыжих волосков. Морда у неё была очень изящная, аккуратная такая, узкие длинные глаза обведены чёрными стрелками. Уши казались такими мягкими, что рука так и тянулась их погладить…
Грудь волчицы украшал белый воротник, кончики хвоста и ушей тоже был белыми. Таких красивых зверей я ещё не видел.
Мужик властно положил руку на голову волчицы. Та прикрыла глаза и высунула язык. Сначала я подумал, что от удовольствия. Но потом заметил, что всё тело зверя дрожит мелкой дрожью.
Она боялась. Волчица боялась этого пьяного лесного деда.
— Молода исчо, — ласково сказал мужик. — Не перебесилась.
— Кто вы такой? — вырвалось у меня.
Теперь, когда все немного успокоились, я понял, что этот взгляд, это ощущение чужой силы, исходили именно от деда.
— А местный я, — мужичок охотно протянул замурзанную руку Алексу. Тот, не чинясь, пожал.
Когда он протянул руку мне, возникло острое ощущение, что прикасаться к мужику нельзя. Рука моя просто окаменела, не хотела подыматься. Но я пересилил. Сжал зубы, втянул носом прохладный, попахивающий стоялой водой воздух и протянул.
— Молодец, — непонятно одобрил дед.
Рука у него была тёплая, сухая, и одновременно колючая — словно по ней пропустили электрический ток.
На миг я ощутил жажду. Желание впиться ему в горло, проколоть вену и пить, пить горячую кровь…
Я удивился. Нет, во мне проснулось чувство гадливости. Кровь? Из отворённой вены? Бррр…
И в то же время я испытал сладострастную тоску. По её горячей плотности, по металлическому, чуть сладковатому вкусу на языке…
И всё же бррр. Чур меня, чур.
— Опять молодец, — похвалил незнамо за что мужик. — Вот так дальше и держись.
— Что вам от нас нужно? — спросил я. Язык ворочался с трудом, ударяясь об острые зубы. Показалось, я даже поранился.
— Мне? — притворно удивился мужик. — Мне — ничего. Вот что в моём лесу нужно ВАМ?..
— Нас наняли расследовать несколько загадочных смертей, случившихся на стройке, — вступил Алекс.
— Ну дак… — глазки дедка хитро блеснули. — Никакой стройки-то и нету. Чего расследовать-то?
Он обвёл пьяноватым взглядом окрестности, и снова повернулся к шефу.
— Стройку могут возобновить, — веско сказал Алекс. — Если мы докажем, что смерти были чистой случайностью. И к проклятию никакого отношения не имеют.
— О как, — подбоченился дед. — Проклятье, значить. Ну вы, блин, даёте.
— У вас есть другая версия? — флегматично спросил шеф.
Он старался не смотреть на деда в упор. Лишь бросал короткие взгляды, искоса.
— Да ничего у меня нет, — мужик опять икнул и залихватски вытер нос рукавом старой байковой рубахи. — Я и к вам-то чего вышел… — он умильно поглядел на шефа. — Выпить не найдётся?
— Как не найтись, — Алекс достал из внутреннего кармана пиджака фляжку и протянул её деду. — Угощайтесь.
— Благодарствую, — мужик чинно поклонился, а затем отвинтил колпачок — руки заметно дрожали — и припал к фляжке. Кадык на его горле задёргался.
Наконец, отняв фляжку от губ, он слегка взболтнул содержимое — судя по звуку, там осталось немного — и с сожалением протянул назад, Алексу.
— Оставьте, — махнул рукой шеф. — Это подарок.
Фляжка была дорогая, серебряная, с тонкой чеканкой и инкрустацией. Там даже была какая-то именная гравировка…
Мужик с видимым удовольствием хлебнул ещё, и убрал фляжку куда-то за пояс.
— Ну… — подмигнул он, явно повеселев. — Я пошел?
— Два вопроса, если позволите, — поспешно сказал шеф. Дед склонил голову на бок.
— Первый: здесь, в окрестностях, кто-нибудь живёт?
— Как не жить, — развёл тот руками. — Во-о-он там, за речкой — село Розенкрейцеровка. Бывший совхоз имени Елены Блаватской.
— Далеко? — быстро спросил шеф.
— Километра два будет.
— Хорошо, тогда второй вопрос… — Алекс оглянулся на стройку. — Можно, мы ещё придём?
Мужик честно задумался.
— Не советую, — наконец сказал он. — Съедят.
— А в село?
— Это уже третий вопрос, — погрозил корявым пальцем дед.
— Господь троицу любит, — не остался в долгу шеф.
— Приходите, — разрешил дед. — Но только днём. Ночью нельзя.
— Учтём, — вежливо поклонился Алекс.