Федя выскользнул из пиджака и вынырнул на безопасном расстоянии. Жадно глотая воздух, он смотрел, как голова официантки то появлялась над поверхностью водоема, то исчезала. Ее глаза с подтеками туши перестали вызывать симпатию. Мыльный пузырь любви лопнул! Сухов вразмашку поплыл к берегу. На месте трагедии осталась шляпа. Одиноким буйком она покачивалась на воде.
Скрип уключин отчетливо слышался в утренней дымке. Весла рисовали на зеркале озера расползающиеся круги и тут же ломали их симметрию. Сторож лодочной станции Васька Щукин подгреб к знакомому месту и стал вытаскивать сети. Они настолько отяжелели, что пришлось поднапрячься. «Уж не корягу ли зацепил?» — мелькнула мысль. Из воды показалась женская голова, увенчанная кувшинками. Васька с испугу упал на дно лодки: «Никак утопленницу выловил!» Он уже собрался удалиться восвояси, но пальцы утопленницы крепко схватились за борт лодки. Ее смазливая мордашка приветливо улыбнулась. Щукин не ожидал такого сюрприза и проглотил язык.
— Растерялся, красавчик?! Часа три тебя дожидаюсь! Прояви джентльменские качества, помоги в лодку забраться!
Васька сглотнул застрявший в горле комок и протянул руку.
«Хороша!» — не отрываясь, он смотрел на обнаженное женское тело. Картечины набухших сосков контузили рассудок браконьера.
— Вытаскивай скорее! — скомандовала утопленница. — Чего зенки пялишь, баб голых не видел? Давай, сматывай удочки, домой поедем! — безапелляционно заявила она. — Клавой меня родители нарекли!
Васька пожал синюшную ладошку. Она была ледяной и вызывала неприятные ощущения. Щукин пребывал в ступоре и не знал, как себя вести. Утопленница повысила голос.
— Шевелись, давай! Скоро рыбнадзор на дежурство выйдет. Поймает, штрафом не отделаешься. Бросай к чертовой матери эти снасти! Я твоя золотая рыбка!
Щукин подчинился и налег на весла. Утлое суденышко помчалось быстрее торпеды. Вскоре оно нырнуло в заросли камыша и скрылось из виду.
Краснея от натуги, браконьер загрузил в автомобиль пойманное счастье. Всю дорогу Клава балагурила и пела, а затем поведала историю, как глухонемой Герасим утопил собачку.
— Теперь эта сучка охраняет подводные владения мужика, захлебнувшегося при странных обстоятельствах.
— Как же это? — засомневался Вася, — ее утопили двести лет назад, если верить Тургеневу. А ты говоришь: охраняет!
— Глупый ты! Мы же бессмертные, не то что вы! Один раз утонул, потом живи — не хочу! Недавно Садко на гастроли приплывал. Такой аншлаг был! А ему о-го-го сколько годков!
За разговорами подъехали к дому. Щукин загнал машину во двор, поднял гостью на руки и занес в избу. Он хотел посадить ее в корыто, но Клава прояснила ситуацию.
— Ты не волнуйся, я, как крокодил, могу и в воде, и на суше жить. Клади меня на диван: утомилась с дороги, — Клава томно вздохнула. — Посейдон озерный на меня не смотрит — у него целый гарем нимфеток. Так что, дорогой мой, будь добр, приголубь, доставь удовольствие!
Василий осторожно погладил ее по плечу.
— Какая-то ты не такая! Тепла в тебе нет.
— Мы же, как рептилии, хладнокровные! Брема читай, неуч!
Делить с утопленницей ложе не хотелось. Надеясь, что сытая гостья потеряет к любви интерес, Васька спросил, не желает ли она позавтракать.
— Давай консервы и лимонад, если есть. Страсть, как «Дюшес» обожала! У нас на дне одни караси да плотва. Обрыдли до чертиков! Редко кто из купающихся огрызок в воду бросит или еще что-нибудь. Так за них — в драку! Эпоха дефицита, Василий.
Щукин выставил на стол все, что имелось в доме. Клава с удовольствием уплетала рыбные фрикадельки, запивая шипучкой из сифона.
— Красота! Видели бы подружки, на какой банкет я попала, — в ил бы закопались от зависти! — Закончив трапезу, она тщательно облизала пальцы. — Обними меня!
Васю передернуло, но он подчинился.
— Как ерш, сопливая! — не подумав, ляпнул Щукин.
— Сам ты сопливый! Это средство такое, вроде косметической мази. Защищает кожу от негативного влияния воды, кроме того — теплозащита, — обиделась Клава. — Ладно, вытри и приступай к исполнению прямых обязанностей. Заждалась уже!
— Ты о чем? — Щукин изобразил на лице непонимание.
— О долге супружеском! — заявила она.
Вася в сердцах скомкал испачканное слизью полотенце: «Черт с ней, поласкаю!» От Клавы пахло тиной и сыростью. Не в силах перебороть отвращение, Щукин сполз с дивана.