Криворучко шел и рассматривал неожиданную добычу. В приподнятом настроении он запихал указательный палец в отверстие крана и тут же пожалел — палец засосало с дьявольской силой. Слесарь остановился и попытался освободиться от капкана. Душевая лейка стала возмущенно шипеть. Намотанный на руку шланг сдавил запястье, да так сильно, что Криворучко вскрикнул.
— Товарищи, караул! Рабочему человеку конечности ломают!
Вокруг собралась толпа зевак.
— Белая горячка! — старичок с лицом алкоголика поправил на голове панаму и поспешил к телефонной будке.
Участь Криворучко выглядела уныло — народ превратно истолковал суть постигшего его горя. Головокружительные прыжки удаляли слесаря от хохочущих граждан. Пробегая мимо канавы с омерзительными испарениями, он почувствовал, что шланг ослаб. Палец с глухим хлопком выскочил из отверстия. Криворучко с ненавистью швырнул смеситель в жижу.
— Живой? — Марья Ильинична грызла семечки, поглядывая на слесаря. — Ничего потустороннего не наблюдал?
Криворучко хотел рассказать о нападении смесителя, но промолчал: не дай боже, припишут кражу и сумасбродство.
— Живой, матушка пресвятая богородица! Фу ты черт! У тебя опохмелиться нечем? Дурно мне!
— Совсем спиваешься! — фыркнула Марья Ильинична, одернула прилипшее к потным ляжкам платье. — Айда, подлечу!
На этом можно было бы поставить точку, если бы не дальнейшие, полные трагизма события, произошедшие с Лаврентьевым. Продержав в психиатрическом диспансере почти год, его отпустили. Бывший следователь быстро подыскал занятие по душе. Сутки напролет он слонялся по городу, высматривал одинокую женщину и бочком приближался к ней.
— Душно мне! — таинственно говорил Лаврентьев, указывая глазами куда-то ниже пояса. — Открой кран!
Удовлетворенный видом растерявшейся дамы, он был счастлив в своем безумии. Однажды Лаврентьев подкрался к довольно полной гражданке и узнал в ней усопшую Лейку, чей портрет видел в странной квартире. Ужас овладел бывшим следователем. Лаврентьев сдавил голову руками и бросился наутек. Он не соображал, куда несут его ноги. Шаткий мостик, по которому сумасшедший бежал, раскачался. Лаврентьев не удержал равновесия. Перила с треском сломались и опрокинули его в зловонную жижу. Предвкушая забаву, та радостно хлюпнула.
Несчастный звал на помощь, однако поблизости никого не оказалось. Чем активнее он барахтался, тем быстрее кончались силы. Быть может, Лаврентьев бы и спасся, но нечто холодное и гибкое обвило его шею. В ушах зазвенело, язык распух и не помещался во рту. Лаврентьев прекратил сопротивление. Его нашли случайно, очищая сточную канаву. Шею разложившегося трупа обматывал никелированный шланг смесителя. Уголовное дело по факту убийства закрыли, списав все на суицид.
Работник прокуратуры вытащил из сейфа смертоносную улику, та торжественно сверкнула в лучах электрической лампы.
— Почти новый, послужит еще! Мой-то давно менять пора!
Смеситель перекочевал в его портфель.
Клиника
Сергей Геннадьевич Басаргин, мужчина глянцевой наружности, в коллективе театра имел неплохую репутацию. Не сказать, чтобы он был ангел: как всякий порядочный россиянин, Басаргин любил залить за воротник. Но пил не очень часто, игнорируя мелкие поводы и выходные дни. Зато, когда вожжа попадала под хвост, он срывался в крутое пике и мог гульнуть недели две. Впрочем, это нисколько не отражалось на его положении. Как-то после запоя он решил вступить в партию. Басаргин заперся в гримерной, заполнил анкету, а потом ее перечитал.
«Батюшка мой родился в семье известного государственного деятеля. Детство и юность провел в Англии, где дед исполнял обязанности российского посла. Возвратившись на родину, поступил в чине поручика на службу в гвардию. По собственному желанию перевелся на Кавказ для боевых действий против горцев. Вскоре отличился при штурме и был награжден. Участвовал в боях на реке Алазани.
Матушка родилась в 1830 году, но рано лишилась родителей и воспитывалась дядей. Она получила блестящее образование, включавшее не только языки, изящную словесность, музыку и танцы, но и основательное знакомство с историей, географией, литературой. Больше всего мама обожала заниматься математикой. Кроме того, интересовалась политикой, философией, экономикой… — Господи, что за околесицу я написал? Какие государственные деятели, дворяне?! В своем ли я уме?» — Басаргин поднялся, желая утолить жажду. Мельком глянул на календарь и пришел в замешательство — на нем витиеватыми цифрами значился 1899 год!