Коровин не понимал, куда гнет следователь. Тот, как ни в чем ни бывало, продолжал:
— В душе сибаритов живет убежденность в неприкосновенности, в движениях присутствует благородная лень. Но стоит отнять у светского льва, коим считает себя домашний кот, сметану, как он впадает в депрессию. А уж если по каким-либо причинам Мурзик оказывается на улице, то его нежизнеспособность становится очевидной. Некогда самодовольный, холеный котяра превращается в жалкого, покрытого колтунами и лишаями изгоя.
Представитель внутренних органов участливо посмотрел Коровину в испуганные глаза.
— Вижу, у вас со здоровьем-то не все в порядке. Можете не дотянуть до освобождения!
— Клянусь Святыми угодниками, это Канабис виноват и его помощники! — Силантий Николаевич подробно описал, как выглядят небесные жулики. Слушая бред задержанного, следователь потянулся к телефону.
Врачи осмотрели Коровина и пришли к выводу — налицо признаки шизофрении. Палата, в которой содержался Силантий Нико-лаевич, почти не отличалась от рядовой. Лишь решетка на окне и глазок в обитой войлоком двери нагоняли тоску. На протяжении месяца Коровина кололи препаратами, после которых возникало безразличие ко всему и клонило в сон. Однажды он проснулся и увидел на привернутой к полу табуретке Канабиса. Тот подмигнул и приветливо улыбнулся.
— Как дела, Силантий Николаевич?
— Плохо, ломает всего! — Коровин затрясся в рыданиях. — Врач, собака, надо мной опыты ставит. За что вы так со мной?
Силантий Николаевич хотел успокоиться и глубоко задышал, но это не помогло. Голова закружилась, стало подташнивать.
— Понимаете, мы дали вам возможность пожить красиво. Пусть один день, но по-царски! Сейчас вы в психлечебнице, но это временно. А вот ваш друг Николай уже на том свете. Да и многие жильцы дома тоже — взрыв бытового газа! Так что не забывайте: мы — ангелы из «Гильдии добра», приносящие счастье. Не волнуйтесь, Коровин, вы под нашим попечительством, и бояться абсолютно нечего! Вот, наденьте это! — Канабис протянул сверток. — Это одежда вашего врача. Бедняга только что вздернулся в своем кабинете. Об этом еще никто не знает. Поторапливайтесь, я выведу вас из этих мрачных стен.
Мешковатый костюм висел на Коровине. Приходилось то и дело подтягивать штаны и одергивать пиджак. Без проблем миновав проходную, Силантий Николаевич обратился к спасителю:
— Где же я теперь жить-то буду?
— Не стоит беспокоиться, мы все предусмотрели. Поселим вас в элитном доме для престарелых! Полное обслуживание, кормят три раза в день, концерты, оздоровительные процедуры. А какие там старушки! — Канабис восторженно зацокал языком. — Скучать не придется! О такой жизни можно только мечтать!
— Да, но я же не старый! — возразил Коровин.
— Вы давно на себя в зеркало смотрели? — В руках благодетеля появилась пудреница. — Полюбуйтесь, какую огромную работу проделала медицина. Вас хоронить пора! А вообще, хорошо всегда иметь при себе сухие румяна. Может случиться так, что при пробуждении от сна вид у самурая будет неважный. Тогда следует слегка нарумянить лицо. Это из кодекса Буши.
Из зеркала на Коровина смотрел незнакомый изможденный человек с лицом песочного цвета с впалыми щеками. Уставшие глаза потухли, как лампада, в которой угас огонек веры. Сальные волосы переплелись и свисали паклей. Морщины на лбу стали глубже. К ним добавилась вертикальная линия между бровями, а пухлые некогда губы потрескались и приобрели мертвенный оттенок.
Соболезнуя Коровину, испортилась погода. Ветер взбесившимся псом набросился на объявления, на обрывки старых афиш и со злостью принялся их трепать. На мгновение он угомонился, но лишь для того, чтобы с новой силой продолжить безобразие. Заворочалось в гнездах птичье племя; тяжело и возмущенно зашумели старые липы. Улица потемнела и выглядела бесконечным коридором. Уткнувшись в горизонт, она растеклась чернильным пятном.
Пока добирались до пункта назначения, Силантий Николаевич лелеял смутную надежду, что им откажут в оформлении, скажут, что свободных мест нет, и Канабис подберет другой, более подходящий вариант. Но «Гильдия добра» трудилась на совесть. Плотно сбитая, румяная, как матрешка, заведующая ждала их на крыльце.
— Дорогой друг! — обратилась она к Коровину. — Дом престарелых «Оптимист» приветствует вас! Мы рады видеть в своих стенах такого замечательного человека!
Улыбка порвала лицо «матрешки» от уха до уха. Ослепительно белые зубы давали понять, что каждая сэкономленная картофелина, каждая ложка сахара, проскочившая мимо стакана постояльца, делают эту улыбку шире и эффектнее. Заведующая проводила Коровина до палаты и вручила ему ключ с номерком.