Севастьян Аркадьевич осунулся, словно после болезни. Окинув взглядом музыкантов, он обратился к новичку:
— Дмитрий, кажется, так вас зовут. Если ошибаюсь, поправьте. Мы вносим некоторые коррективы при исполнении классических произведений, в этом наша изюминка. Я попрошу вас начать свою партию с пиццикато. — Безруков взмахнул палочкой. Небольшой зал вздрогнул и задышал бессмертной музыкой.
Сырое душное лето уступило власть пропахшей дымом костров озябшей осени. Поддерживая под руку Ляпунова, Безруков не обращал внимания на природные метаморфозы.
— Понимаешь, Карл Иванович, Митя неплохой мальчик, но это не то! Совершенно не то, что мне нужно. Да, он играет, старается, но в его музыке нет надрыва, нет души. Она мертва… — Безруков смахнул со скамейки облетевшую листву. — Надо вернуть Бесславного. Вернуть, во что бы то ни стало!
— Странный ты человек! А куда же мы денем Митю? Что я скажу его отцу? — Ляпунов сунул руки в карманы пальто и присел на край лавки. — Ты подумал об этом?
— Не переживай так, я уже договорился. Его возьмут в симфонический оркестр Петербургской филармонии. Во всяком случае, он ничего не потеряет — та же работа, те же гастроли. Да и опыта наберется быстрее. Там замечательные ребята — помогут, подскажут. Меня беспокоит другое: что с Бесславным, в каком он состоянии? Я слышал, будто он плюнул на свой авторитет и играет в ресторане. Прискорбно, конечно, но и в кабаках… — маэстро, не закончив фразу, резко сменил тему: — Давай зайдем к нему. Посмотрим, что и как, а там уже примем окончательное решение!
Запущенный двор с промокшими под дождем зданиями встретил неприветливо. Разбитые окна в подъезде свидетельствовали, что здесь живут неудачники. Ляпунов с Безруковым поднялись по лестнице и остановились у двери с позеленевшим от времени медным номером.
— Даже звонка нет! Стучи! — Ляпунов сделал шаг назад, пропуская Безрукова. — Его, скорее всего, и дома-то нет!
За дверью послышались движение и глухой кашель. Сувальдами лязгнул замок и дверь приоткрылась. Тощий, с ввалившимися глазами Бесславный, не говоря ни слова, жестом пригласил пройти в квартиру. Взгляду гостей предстала комната с разбросанными нотными листами. На журнальном столике громоздились стаканы. Среди них — початая бутылка вина. Трофейное пианино забилось в угол. Лакированной рамой филенки оно отражало свет, падающий сквозь шторы. Открытая крышка напоминала оттопыренную лошадиную губу, из-под которой выглядывали щербатые зубы.
— Присаживайтесь! Извините за бардак, вчера засиделись допоздна. — Бесславный стряхнул с дивана крошки, будто опасался, что задницы гостей подавятся ими. — Какие проблемы вынудили вас навестить ресторанного лабуха? Вы не будете возражать, если я немного выпью — трубы горят!
Не дожидаясь ответа, скрипач наполнил стакан вином и залпом выпил. Лицо его ожило и покраснело. Бесславный повторил, потом повернулся к гостям и окинул их равнодушным взглядом.
— Мы напрасно тратим время. — Ляпунов поднялся с дивана.
— Подождите, Карл Иванович, не стоит спешить. — Безруков обратился к Бесславному: — Лева, ты сейчас в каком состоянии? Сыграть что-нибудь можешь?
Бесславный неопределенно пожал плечами и дрожащими пальцами открыл футляр.
— Что господа желают послушать? — спросил он, не скрывая сарказма.
Безруков пропустил иронию мимо ушей.
— Лева, что-нибудь из репертуара Тартини.
— Как скажете, Севастьян Аркадьевич! — поклонившись, Бесславный объявил: — «Дьявольскую трель»!
Смычок коснулся струн, вызвав у Ляпунова мандраж. Завороженный необычайно насыщенным звуком, он закрыл глаза. Что-то колдовское, необъяснимо-загадочное присутствовало в мелодии. Многочисленные демоны, притаившиеся в щелях, за мебелью и в углах неухоженной квартиры охотно подыгрывали скрипачу, подвывали в унисон высокими стройными голосами, очаровывая и ублажая сознание.
Чиновник из министерства так бы и слушал, если бы не запах паленого волоса, ударивший в нос. Разомкнув отяжелевшие веки, Ляпунов увидел, как обезумевший скрипач терзает струны. Из-под смычка, скользящего по ним, вырывались струйки дыма. Взгляд Бесславного горел одержимостью. Рядом с Ляпуновым без чувств полулежал Безруков.
Ляпунов хотел подняться и остановить музыканта, но не успел. Стремительным коль леньо тот высек искру и, не прекращая играть, вспыхнул. Огненный смерч, подбадриваемый коктейлем из мелодии и дикого смеха, закружился по квартире. Он куражился, испепеляя все, что попадалось на пути. Сталкиваясь, покатились пустые бутылки. Тусклые обои отваливались от стен и вспыхивали ярким пламенем. Клубы дыма разукрасили потолок черным орнаментом. Бестелесный танцор, гуттаперчевый и неуловимый, перепрыгивал с дивана на кресло. Пожирая мебель, он демонстрировал дьявольскую силу огня. Удушье и жар довершали безумство, рожденное скрипачом. Треснули и с грохотом выпали оконные стекла. Зарево пожара осветило двор.