Шкурников начинал утро с рюмки самогона, купленного по дороге — это успокаивало. Вечером он выпивал еще и валился на кровать. Изготовление каркаса, натяжка кожи и набивка чучела заняли месяц. Оставались мелочи, требующие особого мастерства.
Голый Лев Николаевич с аккуратным швом от лобка до подбородка восседал за столом и наводил ужас на иконописный лик Николая Угодника. Он пожирал Чудотворца пустыми глазницами, мысленно вопрошая: за какие грехи его отлучили от церкви? Чудотворец ответа не знал и прятался за огонек лампады.
Шкурников набил пустоты паклей и вставил искусно сделанные глаза. Затем расправил веки заточенной спичкой. Как специалисту высокого профиля, ему хотелось придать взгляду писателя мудрость и переживание за судьбу русского народа. Убив несколько дней, он добился, чего хотел. По завершении работы Семен Дмитриевич пропарафинил кожу на лице графа, вылепил на ней мимические складки и придал изумительное сходство с оригиналом. Дотошно рассмотрев чучело, он наполнил стакан самогоном и собрался выпить, но передумал. Достал из посудного шкафа рюмку, вставил в руку писателя и плеснул в нее.
— С началом новой жизни, сударь! — Шкурников чокнулся с классиком.
Не закусывая, налил еще и взял со стола телефон.
— Василий Илларионович? Приезжайте, все готово.
Ночь выдалась изнурительно душной. Где-то тоскливо выла одичавшая сука. Во рту таксидермиста пересохло. Пошарив рукой, он не нашел банку с водой и открыл глаза. Посреди комнаты, в белом свете луны стоял граф Толстой. Он сверлил Шкурникова мертвыми глазами. Затем вытянул вперед руку с зажатой рюмкой.
— Не жмись, налей еще!
Таксидермист оттолкнул ожившее чучело и выскочил из дома. Забыв о машине, он бросился наутек. Выбитые окна деревенских изб с интересом наблюдали, как полуголый мужик исчез во тьме. На трассе Шкурников стал ловить попутку. Ждать пришлось недолго. Коптя выхлопной трубой, рядом остановился грузовик. Семен Дмитриевич запрыгнул на подножку.
— Выручай, брат! Граф Толстой разбушевался, водки требует!
Тяжелый перегар заполнил кабину. Ничуть не сомневаясь в правдивости услышанного, водитель буркнул:
— Графья — они такие! Сколько ни дай, все мало.
— Мама! Мамочка! — Шкурников метался на кровати.
Страшные видения возникали перед глазами и так же неожиданно растворялись в свете электрической лампочки. Обнаженное графское тело парило под потолком, сквернословило и рассказывало похабные анекдоты; зависало над таксидермистом, щекотало бородой и норовило поцеловать взасос.
— Станьте незаметными, и вам простят, что вы существуете. Если вас недолюбливают — долюбите себя сами. Вы мне очень симпатичны, давайте спать вместе! — куражился Толстой и норовил залезть к таксидермисту под одеяло.
Пожилая нянечка наблюдала в глазок за извивающимся пациентом: «Надо же, какой верткий! Как бы башку себе не разбил!» — она побежала за доктором. После укола из головы Шкурникова выветрился не только образ графа-хулигана, но и собственное имя.
X. ПОМЕШАТЕЛЬСТВО
Помешательство может произойти в любой момент. Многие люди годами испытывают стресс и остаются нормальными. Хотя нормальным любого из них следует считать относительно — у каждого имеются психические аномалии. Окружающие не замечают их или списывают на свойства характера. Большинство граждан скрывают свои пристрастия и слабости, но достаточно нервного срыва, принятия чрезмерной дозы алкоголя или наркотиков — и рассудок дает течь. Появляются агрессия или сонливость, а то и галлюцинации. Обострение недуга провоцируют полнолуние или смена времен года. Даже перепады температуры влияют на сознание некоторых людей. Какие глубинные процессы происходят в клетках головного мозга, врачи определить не могут. Все остается на уровне догадок и предположений. С помощью психотропных лекарств медики гасят мозговую активность пациентов или, наоборот, активизируют. Но вылечить больного до конца не удается. Внешне вроде бы здоровый и рассудительный человек, столкнувшись с очередным препятствием, вновь теряет самообладание и контроль над разумом. Некоторых одолевает беспричинная паника, других — творческая активность, выражающаяся в написании бредовых рассказов или сюрреалистических картин. Число душевнобольных среди политиков или религиозных фанатиков не поддается учету. Имя им — легион!
Пискарев готовился ко сну. Только он лег — задребезжал телефон. Директор музея потянулся к трубке.
— Шкурников? Славно! Утром буду в Тихой Заводи. Жди!
Радостно потирая ладони, он перезвонил в Ясную Поляну: