О пополнении и исправлении приготовляемого к печати в Петербурге братом и Плетневым собрания стихотворений Пушкин начал заботиться тотчас по отсылке своей рукописи в марте месяце. То и дело в письмах к Плетневу и брату он сообщал поправки, давал советы включить то и то. Мы остановимся только на одном подобном распоряжении Пушкина в письме к брату от 27 марта 1825 года, т. е. как раз на том, на котором основывается Лернер, относя I стихотворение к княгине М. А. Голицыной. Припомним, что свою рукопись Пушкин отослал брату 15 марта. «Тиснуть еще стихи К. Голиц.-Суворовой; возьми их от нее», — пишет он брату. Из рассказанной только что истории подготовления к печати первого собрания стихотворений Пушкина ясно, что подобное распоряжение могло относиться только к таким стихотворениям, которые раньше им не были указаны ко включению в издание и текста которых он не сообщил. Но мы уже знаем, что в тетради Капниста, отосланной 15 марта, переписаны целиком и I и III–I на л. 18 об., а II — на л. 16–16 об. Но отсюда с совершенной очевидностью вытекает, что, предлагая брату взять стихи княгине Голицыной-Суворовой и тиснуть, Пушкин никоим образом не имел в виду ни I, ни II.
Но какие же стихи Голицыной-Суворовой поручал поэт брату взять от нее? Не прибегая к гипотезе недошедшего до нас послания Голицыной, мы должны разуметь под ними, конечно, III. Правда, оно не было напечатано в издании 1826 года, но что означает его отсутствие в этом издании? Брат Лев или пренебрег распоряжением брата (а мы знаем, что он делал это неоднократно), или не имел возможности исполнить его, так как М. А. Голицыной как раз в это время могло и не быть в Петербурге. Послание, ей адресованное, появилось в 1830 году в альманахе В. Н. Олина. Здесь она названа полной фамилией с титулом, и стихотворение дано с пометой «1823. Одесса». Весьма правдоподобно, что В. Н. Олин получил рукопись стихотворения не от Пушкина, а прямо или через других от княгини Голицыной. Во всяком случае, очень похоже на то, что он печатал послание со списка, представлявшего окончательную, поднесенную Пушкиным редакцию.
Но мы были бы несправедливы к Лернеру, если бы оставили без внимания еще одно приводимое им фактическое основание или, вернее, тень такого основания, по которому I и II пьесы могли бы быть усвоены М. А. Голицыной. Говорю, тень, ибо все сводится к обмолвке или неясности, допущенной Анненковым. Последний, рассуждая о творчестве Пушкина в кишиневский период, пишет в своих «Материалах»: «Один за другим следовали те художественно-спокойные образы, в которых уж очень полно отражается артистическая натура Пушкина: Дионея, Дева, Муза (В младенчестве моем она меня любила), Желание (Кто видел край), Умолкну скоро я, М. А. Г. В последних двух глубокое чувство выразилось в удивительно величавой и спокойной форме, которая так поражает и в пьесе «Приметы».
Какую же пьесу обозначал в этом перечне Анненков заголовком «М. А. Г.»? В его издании именно под таким заголовком напечатано III, но III написано в Одессе. Очевидно, Анненков впал в невольную ошибку, говоря о III при оценке произведений кишиневского периода. Впрочем, возможно, что ошибка была иного рода; III названо вместо какого-то другого и в таком случае, всего вероятнее, вместо II. В последнем случае, имея в виду II, Анненков должен был бы написать и соответствующее заглавие «Мой друг, забыты мной», но описался и внес не подходящее тут «М. А. Г.». Вероятнее, пожалуй, именно последнее предположение, потому что Анненков, печатая текст I и II, обратил внимание на хронологическую близость этих пьес. В примечании к I он говорит: «I написано днем ранее II, что заставляет предполагать и единство поводов к созданию их. В обеих, особливо в последней, изящество внешней формы находится в удивительной гармонии с светлым, кротким чувством, какое предназначено ей содержать».
Эта обмолвка или неясность ввела в заблуждение сначала Ефремова, вслед за ним поверивших ему следующих издателей и, наконец, в наши дни Лернера. Ефремов первый из издателей пропечатал в тексте сочинений пьесу I с заголовком «Элегия» [К М. А. Г.]. Очевидно, упомянутое в перечне Анненкова «М. А. Г.» он принял не за заглавие стихотворения, как это следовало принимать по принятому тут Анненковым способу приводить заглавия, а за приложение, поясняющее заголовок предшествующей пьесы, т. е. «Умолкну скоро я». После подобного установления фактической связи I с княгиней Голицыной Ефремову уже не стоило никаких трудов, опираясь на сделанное Анненковым сближение I и II, установить то же самое и относительно II и даже… укорить Анненкова за непоследовательность (обычный прием покойного библиографа!). В примечании к I Ефремов говорит: «I написано к одному и тому же лицу, как и следующее, на другой день набросанное поэтом «Мой друг, забыты мной», впервые напечатанное в «Новостях литературы» в 1825 году. Г. Анненков, указывая на тесную связь этих стихотворений, написанных одно за другим, все-таки поместил их порознь, притом последнее в начале, а первое в конце 1821 года».