Купец прищурился, а его глаза сверкнули очень нехорошо.
Дело в том, что минерал, из которого делали ляпис-лазурь в те годы, стоил на вес золота. Однако при его измельчении обычно получали лишь серый порошок. Секретом изготавливать из этого камешка ярко синюю краску владело лишь несколько арабских семей. Из-за чего сама краска стоила еще дороже. Ситуация усугублялась еще сильнее из-за того, что из ста грамм минерала удавалось изготовить всего два-три грамма собственно краски. Поэтому цена какого-то жалкого грамма краски из ляпис-лазури колебалась в районе полусотни грамм золотом. В пересчете на серебро — порядка восьми рублей. Или даже больше.
Огромные деньги!
Из-за чего подобная краска была доступна только очень состоятельным людям. Как и живопись с ее использованием. Дороже нее был только императорский пурпур. Так что Агафон, увидевший, что паренек ему принес, даже как-то растерялся. В туеске было около двух десятых гривенки[4] этой краски. Немного. Но рублей на сто шестьдесят тянуло. А может быть и больше.
По тем годам — очень приличное состояние.
Деньжищи!
И этот отрок с ними вот так запросто ходит?
Дивно…
Причем, что интересно, этого объема совершенно не хватило бы для росписи храма. Но вот для какой-нибудь иконы — вполне. Что позволяло продать туесок одной партией под конкретную задачу. Повышая ценность торгового предложения.
В общем, глаза Агафона очень нехорошо сверкнули, а в голове начали стучать мысли о том, чтобы убить «задохлика» и ограбить. Сто шестьдесят рублей чай на дороге не валяются. Особенно после того разорения, что учинили татары его имуществу.
— Это — наследство отца, — не теряя самообладания, произнес Андрейка, прекрасно все поняв.
— Да ты что? — оскалился Агафон со сквозящим скепсисом.
— Да. И кто знает, что еще он мне оставил. Не так ли?
Пауза.
Агафон пыхтел и напряженно думал, сводя дебет с кредитом.
Отец Андрейки не считался богатым человеком. Да, у него было все необходимое воинское снаряжение. Но с деньгами имелись постоянные проблемы. Хотя иной раз с боя брал хороший барыш, но все спускал на гулянки. Поэтому, имея ТАКОЙ туесок он без всякого сомнения пустил бы его в дело. Мужчина он был простой и бесхитростный. Мудрить не стал бы. Как и клад закапывать.
Откуда парень его взял? Вопрос.
— А что он тебе еще оставил? — наконец спросил Агафон, чуть осипшим голосом.
— А это зависит от того — сговоримся мы, али нет. Мне нужен человечек, что продавать наследство отцовское станет. И так, чтобы обо мне не говорили. Я в тебе не ошибся? Или тебе жадность ум застит?
— Брешешь.
Андрейка достал тельный крест и поцеловал его.
— Я ведь могу тебя убить. За меньшее, — кивнул он на туесок, — убивали.
— Но не убьешь, — расплылся в улыбке Андрейка.
— Это почему?
— Меня человечек ждет. И если я не вернусь, он отцу Афанасию сообщит, что я к тебе пошел — наследство отцово закладывать, чтобы зиму продержаться. А за убийство слуг государевых сам понимаешь, что тебе сделают.
— Что за человечек? — тихо и как-то вяло поинтересовался Агафон. — Не тот ли холоп, которого ты оставил в лодке?
— Ты думаешь, я так глуп? — продолжал улыбаться Андрейка. — И да, я знаю, сколько это стоит. И если мы сейчас сговоримся, то время от времени я буду приносить тебе дорогой и очень интересный товар. А если нет — я уйду спокойно и пойду к другому купцу. А потом к следующему. Если не удастся сговориться — поеду к деду. С ним придется делиться, но он точно поможет.
— К деду? К деду не надо, — засуетился Агафон. Причмокнул губами и, достав нож, осторожно, самым кончиков клинка зачерпнул краску. Поднял ее. И просыпал обратно. — Добрая лазурь. Что ты за нее хочешь?
— Пятьдесят рублей.
— Да ты рехнулся! — ахнул Агафон, хлопнув себя руками по бедрам. Даже нож от удивления выронил.
— Ты за нее в три раза больше получишь.
— Да меня за нее зарежут и вся недолга!
Начали торговаться.
Пришлось еще скинуть. И еще. И еще. В общем — сошлись на восемнадцати рублях. Больше Агафон давать наотрез отказывался. С него ведь спросят — откуда. А как ответ держать? Да и продавать краску придется в Москву везти. Да связи подключать, чтобы к нужным людям зайти.
Вот и ударили по рукам. Да, всего за десятую часть стоимости. Но изначально Андрейка и на это не сильно рассчитывал. Думал, что Агафон даст меньше — в районе десяти рублей. И ему этого для зимовки вполне хватало. А тут — почти вдвое больше.
Причем малую часть цены купец дал монетой, остальное же товаром. Что вполне устраивало Андрейку. Тем более, что Агафон согласился приобрести парню все, что потребуется от своего имени. Чтобы не выдавать его. А все купленное барахлишко сговорились, купец погрузит на свою хорошую лодку, отдав ее до весны в пользование парня безвозмездно. Андрейка же для всех окружающих пойдет на ней вроде охранника на приработке. Чтобы доставить товар куда надо.