[1] В те годы была интересная градация формы имени в зависимости от социального положения. Вариант именования Иван Иванович мог себе позволить только князь или крупный боярин, да и то среди своих или тех, кто ниже статусом. Перед царем он был Иван сын Ивана/Иванов сын или даже Ивашка сын Ивана/Иванов сын. Для отроков или недорослей полное имя также не употреблялось. Аналогичное обстоятельство распространялось и на остальные сословия за исключением крестьян и прочих простых людей. У них всегда употреблялось только уничижительная форма имени. Причем, нередко, если имела просторечная форма, то ее и использовали. Например, не Никитка Иванов сын, и Микитка Иванов сын. Упоминание отчества практически всегда было в полной, правильной форме. Поэтому сын этого Микитки уже именовался бы как Никитин сын. Хотя в отдельных случаях в именовании отца могло закрепляться уничижительная или просторечная форма имени Микита, а не Никита, Юрий, а не Георгий и так далее.
[2] Мерин — кастрированный жеребец. Уступал настоящим боевым коням, но был намного более доступен.
[3] Меринок — кастрированный жеребец мелкой породы. Чуть крупнее меринца (считай пони — мелкая степная лошадка). В XVII веке после Смутного времени даже на меринцах поместные выезжали. Но в середине XVI века, до опустошения Ливонской войной, конечно, что меринок, что меринец выступали только как заводные.
[4] Шелом — разновидность шлема высокой сфероконической формы с обратным изгибом конической части. Это классический шлем из русских сказок и былин.
[5] На Руси в XV–XVI веках уже было в обиходе трехполье. И поместье указывали непривычно — по площади одного поля. То есть, если писалось, что поместье в 25 четвертей, то земли там под пашню 75 четвертей. Четверть составляет 0,5 десятины или половину от прямоугольника 80 х 30 сажен (1200 квадратных сажен) или 0,54 га.
[6] Послужилец — тот военный, который выезжал с помещиком дополнительно на службу.
[7] С 1535 года серебряный счетный рубль состоял из 400 полушек (по 0,17 грамм) или 200 московок, называемых также сабляницами (по 0,34 грамма) или 100 новгородок (по 0,68 грамм), которые именовали также копейками. Кроме счетного рубля ходовой мерой считался алтын, состоящий ил 6 московок или 3 новгородок. Также имелись и иные монеты, соотносимые следующим образом: 1 алтын = 2 рязанками = 3 новгородкам = 4 тверским деньгам = 6 московкам.
[8] Птичий базар — массовые колониальные гнездовья морских птиц.
[9] Челядь — изначально раб, захваченный во время военного похода, потом просто раб, прислуживающий при дворе господина или занимающийся сельским хозяйством.
[10] Цены здесь и в дальнейшем приведены с опорой на книгу А.Г. Манькова «Цены и их движение в Русском Государстве XVI века» 1951 года издания. Часть цен выведена аналитически на основе этого и иных источников, так как сведения о них на указанный период отсутствовали или были не точны/не полны.
Часть 1. Глава 2
Глава 2
1552 год, 4 июля, где-то на реке Шат
Взятая в аренду лодка была совсем убогой и текла безбожно. Из-за чего приходилось регулярно приставать к берегу и отчерпывать из нее воду. Вот путешествие и затянулось. И даже пришлось ночевать где-то в двух третях пути. Хотя, если бы лодка была в порядке, добрались бы до места к сумеркам первого дня. Или даже раньше. А так — встали вечером на стоянку. Развели костер. И Андрейка попробовал лодку отремонтировать.
У него, конечно, имелись Устинка да Егорка, но их инициативность была минимальна. Они жили по формуле: «что воля, что неволя — все равно» и не сильно стремились к чему бы то ни было. И он их понимал. Когда ты раб, то чтобы не сделал — все одно, результат твоего труда тебе не принадлежит. Поэтому они не стремились ни к чему и ни в чем не старались. Даже если знали или умели. Жив? Поел? И довольно[1]. Вот. Поэтому он даже не стал пытаться им что-то объяснять поначалу. И был вынужден действовать самостоятельно.
Сел, значит, наколол топором тонких, мелких щепок и начал ими конопатить лодку. Вбивая их в щели. Опасно. Можно было легко дать трещинам ход и вообще оказаться без лодки, либо усугубить ситуацию. Но Андрейка осторожничал и аккуратно подбивал их туда. И стремился не к тому, чтобы полностью прекратить течи, а лишь уменьшить их до разумных пределов.
Понятное дело, что по уму, конопатить нужно коноплей или хотя бы ветошью какой. Но ни того, ни другого под рукой не наблюдалось. А плыть требовалось. И главное — трещин было много. ОЧЕНЬ много. Старая лодка вся рассохлась, видимо пролежав довольно долго на берегу под солнышком.