– Эдвард, это не гурманство, просто я пробуду здесь недолго, придется вернуться к своему месту службы, чтобы завершить ее достойно, а потому хочу насладиться хорошей кухней и возможностью лакомиться свежими взбитыми сливками, а не теми, что простояли на льду уже трое суток. Так что ты там говорил о Вандербильтах?
Роберта мало волновали проблемы богатейших американских семей, он спросил, чтобы отвлечь Эдварда от своей персоны и сделанного заказа.
Удалось, последовал рассказ о выросших, словно те же взбитые сливки, состояниях, построенных дворцах, пароходах, железных дорогах, целых городах и новой стране, сравниться с которой в Европе нечему.
– Ты должен приехать и увидеть все сам! Там новый подход ко всему, но прежде всего к деньгам. Деньги должны не лежать грузом, а делать деньги.
– Боюсь, как раз это мне малоинтересно, – вздохнул Роберт.
– Ты не прав. Придется заинтересоваться. Если ты и такие, как ты, не заинтересуетесь, Англия быстро скатится на задворки мира.
– Боюсь, что ты преувеличиваешь.
Эдвард явно горячился, и Роберт с трудом сдерживал улыбку из-за этой горячности. Коллинз всегда отличался излишне бурной демонстрацией эмоций, сдержанность не для него.
Беседовали долго, Эдвард рассказывал о своей жизни за океаном, снова и снова скатываясь к утверждению, что деньги должны работать.
Под его напором Роберту пришлось дать слово, что при первой же возможности непременно приплывет в Америку и своими глазами убедится, что все рассказанное не выдумки, экономическое чудо никакое не чудо, а человеческая энергия, не растраченная на болтовню, но вложенная в дело, и что подобный подход применим даже в таком консервативном месте, какДаунтон.
Подъехав к дому, он обнаружил леди Вайолет и Эдит садящимися в карету.
– Роберт! Ты забыл, что мы сегодня едем в театр, а потом к Кавендишам?
– Извини, мама, действительно забыл. Но, полагаю, папа вас сопроводит?
– Граф уехал в Даунтон, только его и видели! Хорошо, что лорд Лортон согласился выручить нас.
Кузен леди Вайолет лорд Лортон несомненная находка, он готов сопровождать дам когда угодно и куда угодно, хоть к портнихе или шляпнице, только бы не быть дома со своей сварливой супругой. Леди Арчибальд Лортон растолстела настолько, что сама из дома давно не выходила, а потому в качестве развлечения донимала мужа как могла, вот он и стремился ускользнуть.
– Отец оставил тебе записку. Джеймс, поехали, чего вы ждете?
Кучер Джеймс, конечно, ждал приказа графини. Но он был невозмутим подобно дворецким, годы службы у леди Вайолет приучили не обращать внимания на ее риторические вопросы, не требовавшие ответа.
Дворецкий мистер Блэйк передал Роберту оставленную графом Грэнтэмом записку. Отец сообщал, что уезжает в Даунтон, поскольку устал от светской суеты, и просил сына сопровождать леди Вайолет и Эдит на разные светские мероприятия.
Сам устал, а от меня требует, чтобы я женился, усмехнулся Роберт. Но он понимал, что отец прав.
Роберт попросил добавить света в библиотеку, намереваясь читать до самого возвращения матери и сестры.
В состоятельных особняках Лондона вернулись к свечам вместо газовых рожков. Считалось, что это из-за выгорания кислорода в комнатах, мол, из-за рожков душно, но острословы утверждали, что освещать особняки газом не престижно, он дешев и доступен даже семьям скромного достатка, а потому не подходит леди и лордам. Поговаривали, что в Америке уже почти все перешли на электрическое освещение, но Лондон опасался пожаров и медлил. В конце концов, это же особая роскошь – слуги, зажигающие и гасящие дорогие восковые свечи!
У Кроули было газовое освещение и в особняке в Мейфэре, и в Даунтоне, но не везде – спальни, кабинеты и библиотеки предпочитали освещать по старинке, хлопотно, зато надежно и менее вредно.
Оставляя дополнительный подсвечник, дворецкий передал напоминание леди Вайолет о завтрашнем обеде у Кроули:
– Леди Маргарет очень просила быть.
Роберт вздохнул:
– Спасибо, мистер Блэйк.
У тетушки какие-то новые планы по его поводу? Кого она нашла на сей раз?
Мысли невольно вернулись к мисс Коре Левинсон. Все же нужно найти способ как-то загладить неловкость, хотя несколько поздновато. Весь день, даже беседуя с Эдвардом, Роберт не вспоминал американку, а теперь снова стало неловко. Решив попросить совет у леди Маргарет, которая стала невольной свидетельницей его конфуза, Роберт успокоился и открыл книгу.
Но почитать не удалось, он и страницу не перевернул, как снова пришел дворецкий – теперь с сообщением, что звонят из Даунтона.
– Мистер Бишоп срочно просит вас к телефону. Там что-то случилось.
Спускаясь по лестнице в холл к аппарату, Роберт мысленно усмехнулся: ох уж эти слуги! Мистер Блэйк дворецкий в доме Кроули на Чарльз-стрит в Мейфэре, мистер Бишоп дворецкий в Даунтоне, но создается впечатление, что они просто не существуют друг для друга или служат враждующим сторонам.
Вообще-то звонок мистера Бишопа вызывал тревогу, если звонил дворецкий, значит, что-то случилось с отцом. Роберт знал, что граф еще утром получил какое-то письмо, которое вовсе не доставило ему удовольствия. Во всяком случае, он вдруг засобирался в Даунтон.
Голос дворецкого был не просто взволнован, мистер Бишоп ничего не объяснял, просил только об одном:
– Ваша милость, вы должны срочно приехать. Как можно скорей.
У Роберта перехватило дыхание: ваша милость?! Обращение дворецкого к нему, как к графу, могло означать только одно… Почти прошептал, ужасаясь своей догадке:
– Граф Грэнтэм?!.
– Да, ваша милость. Приезжайте, только пока никому ничего не говорите, прошу вас. Даже леди Вайолет.
– Я буду ближайшим поездом, мистер Бишоп, вышлите карету в Йорк.
Хорошо, что дворецкого отвлекли, и тот не слышал разговор, не пришлось объяснять. Роберт только написал записку матери и сообщил мистеру Блэйку, что срочно уезжает.
– Но ваш камердинер, милорд…
– Томас пусть пока остается здесь, я сообщу, если что-то будет нужно. Передайте леди Вайолет, что позвоню, как только приеду в Даунтон и узнаю, что там стряслось.
Он успел на ближайший поезд в Йорк буквально в последнюю минуту, а там его ждала присланная мистером Бишопом карета.
Нужно ли объяснять, насколько тревожно было на сердце у Роберта.
– Что случилось, Френсис? – без всякой надежды получить исчерпывающий ответ поинтересовался Роберт. Кучер вздохнул:
– Соболезную, ваша милость. Граф Грэнтэм… сердце… больше ничего не знаю, милорд.
Значит, все-таки сердце… Отец устал, причем еще до поездки в Лондон на Сезон. Видно, управление имением потребовало от него слишком больших сил. Роберт корил себя за то, что предпочел зализывать свои душевные раны далеко в Африке вместо помощи отцу. Было горько из-за потери близкого человека, и душила досада на себя за то, что оказался невольной, пусть не главной причиной, но одной из приведших к трагедии.
Оставалось неясным, почему мистер Бишоп попросил никому ничего не говорить, но над этим оглушенный горем Роберт не думал.
Йоркшир не Лондон с его ночной жизнью, здесь большинство жителей спит после полуночи, но кучер прекрасно знал дорогу, светила полная луна, потому катили быстро. В другое время Роберт полюбовался бы ночным Йоркширом, с удовольствием вдохнул напоенный травами чистый воздух после духоты лондонских бальных залов, порадовался возможности хотя бы часть года проводить в поместье, но сейчас не замечал ничего.
Отца не стало! Сознание этого давило виски, заставляя гудеть голову и не позволяя думать ни о чем другом.
Дворец Даунтона освещен слабо, неудивительно, ведь дома помимо мистера Бишопа остались лишь кучер, лакей, кухарка, готовившая для слуг, и две горничные. Остальные, даже экономка, получили отпуск либо уехали с хозяевами в Лондон.
В лондонском особняке на Чарльз-стрит в фешенебельном районе Мейфэр были свои дворецкий, экономка и штат прислуги. Конечно, часть слуг, например камердинеры и личные горничные, следовали за хозяевами из поместья в Лондон и обратно, но лакеи и простые горничные либо нанимались на Сезон, либо просто получали отпуска на время отсутствия Кроули там или там.