Драко прильнул ко мне, ластясь всем телом. Он обнял меня рукой за талию, словно уже долгое время ждал этого момента и, совершенно неожиданно, закружился вместе со мной. Из его бокала выплеснулось вино, смачивая своими брызгами траву под нашими ногами. В моей руке все еще зажата клюшка для гольфа. Я коротко рассмеялся, чувствуя себя пятилетним мальчишкой способным на глупые игры. Передо мной восторженно горят глаза моего друга, который не желал разрывать объятий, при этом неловко спотыкаясь. Мы медленно переставляем ноги, скользя размашистыми шагами по траве, напоминая двух пьяниц, отчаянно цеплявшихся друг за друга, чтобы не потерять равновесие. Наступая друг другу на ноги и тихонько посмеиваясь, я успеваю кинуть быстрый взгляд в сторону террасы, на которой сидели девушки. Троица заинтересованно поглядывает в нашу сторону попивая вино. Это немного смущает, и я спешу оторваться от Малфоя, но внезапно теряю равновесие и падаю прямо на землю едва не отбив себе копчик. Проклятый пройдоха начинает хохотать, все еще цепляясь за мое предплечье, которое успевает схватить, когда я начинал оседать на траву. Я наблюдаю за ним из-под челки, согнув ноги в коленях, при этом не испытывая абсолютно никакого раздражения. Сейчас я странным образом спокоен и по-настоящему счастлив.
— Ты в порядке? — едва отсмеявшись, спрашивает Драко. Я молча киваю, не делая никаких попыток подняться. — Я думаю, что тебе надо еще выпить!
Он нависает надо мной, поднося бокал к моему лицу. Я коротко смеюсь, прежде чем открываю рот и чувствую, как в горло льется кисло-сладкий нектар. Несколько капель смачивают мне губы и падают на подбородок, стекая по нему тоненькими струйками. Груди касается влага, и я понимаю, что новая рубашка испорчена. Я никогда не восстанавливаю вещи. Драко ухмыляясь, смотрит мне в рот, слегка трясущейся рукой, он старается попасть последними каплями золотистой жидкости прямо мне на язык. Я сглатываю и облизываю губы, наблюдая за реакцией своего друга. Малфой удовлетворенно смотрит на меня сверху вниз, крутя пустой бокал в пальцах. Мне приходится вытереть липкую влагу на лице своей ладонью, но я все еще чувствую себя грязным. Срочно надо умыться, ненавижу это ощущение. И тут я вспоминаю о девочках. Наверное, наше небольшое представление выглядело очень странно со стороны. Интересно, что они могли подумать?
Малфой отвлекает меня от мыслей, присаживаясь рядом. Мы сидим спиной к имению, наблюдая за поляной для гольфа, освещенной яркими лучами солнца. Она раскинулась на целый километр, окруженная стрижеными кустами, небольшими деревцами, посаженными в виде боскета (19) и несколькими малыми водоемами, полностью покрытыми нежно-розовыми цветами лотоса.В стороне от поля проходит широкое берсо (20), соединяющее две круглые беседки из белого мрамора, расположенных в разных концах протяженного сада.
По рассказам мистера Гринграсса, традиции их семьи подразумевают соблюдения особого обряда венчания, которые требуют от невест выйти из северной беседки и пройти внутри галереи, где с помощью магии заставить ветви растений, закрепленных на каркасе, зацвести. Из этих цветов девушки составляют себе букет и только тогда подходят к южной беседке, где проходит церемония. Таким образом, волшебницы демонстрируют свою магию перед женихом. Традиция очень древняя, существует она еще с тех самых пор, когда браки между чистокровными волшебниками заключались до знакомства. Наследники богатых семей, стремясь сохранить свой род незапятнанным, находили себе достойную партию в разных уголках света. После недолгой переписки они сразу же шли под венец, увидев друг друга в первый раз только во время церемонии. А так как для древних родов в супруге важней всего была чистота крови, сохраняющая в себе сильный магический потенциал, каждый спешил продемонстрировать свои способности контроля беспалочковой магии любым возможным способом. Именно отсюда и пошла столь странная традиция, которая со временем себя исчерпала. В ней больше не было необходимости, времена изменились. Но для некоторых семей, таких как Гринграсс, традиция носила скорее символический характер, чем необходимый. Именно поэтому, вот уже несколько столетий по этой галереи проходили все невесты семьи, чтобы вступить в брак в роскошной беседке в самом конце зеленой галереи. Я ухмыльнулся, вспомнив, как однажды я и Малфой осквернили это традиционное семейное место своим грязным гомосексуальным сексом.
— Что было за столом?
Малфой, как обычно, разрушил всю идиллию каким-то глупым вопросом. Меня всегда удивляла его способность делать это легко и непринужденно и при этом совершенно не испытывать никаких угрызений совести.
— А что там только что было? — я изобразил полное непонимание, словно напрочь забыв о разговоре за обедом. Делать подобное было в моем стиле.
— Ты испугал меня. Я на секунду подумал, что ты собираешься признаться им, — он, задумчиво смотрел на зеленое поле перед нами, не обратив внимания на заданный мной вопрос. Малфой всегда был таким. Абсолютным эгоцентриком, для которого важнейшим человеком в жизни был только он сам. Разумеется, он в этом никогда не сознается.
— Признаться в чем? — во время серьезных разговоров строить из себя идиота, мне удавалось лучше всего. Меня очень забавляла реакция людей и их попытки завести со мной какой-нибудь конструктивный диалог. Драко достаточно изучил меня, чтобы знать, что таким образом я пытаюсь уйти от нежелательных тем. Поэтому я надеюсь, что он решит оставить меня в покое. Он спокойно взглянул на меня, и я понял, что в этот раз мне соскочить не удастся.
— Ты хочешь вынудить меня сказать это?
— Попробуй, -ухмыляюсь.
Он хмуриться. Ему не нравится, когда кто-то пытается манипулировать им, особенно если этот «кто-то» не его отец. Но через пару секунд упрямо кусаемой нижней губы, он все-таки сдается:
— В том, что ты гей.
Мне очень захотелось рассмеяться прямо ему в лицо, мерзко и издевательски. Я впиваюсь ногтем прямо себе в вену на запястье. Боль немного отрезвляет меня, оставляя мое лицо полностью равнодушным. Я знаю, что если из меня сейчас вырваться хоть какая-то насмешка в его сторону, о сексе сегодня мне придется забыть. Обиды Малфой так легко не прощает, поэтому мне всегда приходится очень тщательно прощупывать почву, перед тем как кинуть какое-нибудь едкое замечание. Сейчас не тот случай, чтобы поиздеваться над ним. Невыносимая жара давит мне на мозги, я все еще липкий от вина и из-за Малфоя весь день хожу по острию лезвия. Мне просто необходима разрядка, которой не было уже около двух недель. Именно поэтому я терплю сейчас все это. Сегодня я рассчитываю оказаться внутри него.
— С чего ты решил, что я гей?
— С чего я так решил? — видимо вопрос сильно обескуражил Малфоя, раз он не сразу нашелся, что на него ответить.
— Да. С чего?
Взяв себя в руки, Драко раздраженно зашипел прямо мне в лицо:
— Ну, может быть с того, что ты спишь со мной?
Я ухмыльнулся. Меня всегда забавляли люди, которые с удовольствием навешивают на всех ярлыки. Это так сильно въелось в сознание нашего общества, что стало частью нас самих. И вот, никто уже не замечает, как присваивает малознакомому человеку все те качества, которые по их скромному мнению у него не может не быть. И то, с какой самоуверенной решимостью люди выступают судьями друг друга, заставляет меня испытывать отвращение от этого осознания. Мы привыкли существовать таким образом, нас учат этому с детства. Все начинается со сказок, которые рассказывают родители перед сном. Их неизменная начинка – это борьба добра со злом. Где добро абсолютное олицетворение всего хорошего, что есть в мире, а зло утрированное собрание всех самых ужасающих вещей. И, естественно, в подсознании каждого ребенка формируется определенный набор характеристик, благодаря которым он впоследствии воспринимает мир.