Его плечи поникли.
— Папа, пожалуйста, будь честен со мной.
Он посмотрел на нее с таким сожалением, отразившимся на его лице, что это разбило ей сердце. Затем он вернулся к дивану и опустился на свое место.
— Я не могу иметь детей. Я бесплоден.
— Бесплоден. — Это было совсем не то, что она ожидала от него услышать.
— Твоя мать хотела детей. Она хотела забеременеть и почувствовать, как ты растешь внутри нее. Мы говорили о возможных вариантах. О доноре. Мы обратились к врачу. У нас был список потенциальных кандидатов. Все это, выбор спермы другого мужчины, было уже слишком. Я сказал твоей маме, что мы усыновим ребенка. Она не хотела усыновлять ребенка. Итак, однажды вечером она пошла куда-то с несколькими подружками. Я знал, что она задумала. Она правильно рассчитала время. Две недели спустя она сказала мне, что беременна. Тобой.
— Я… — Элора была ошеломлена и потеряла дар речи, пытаясь осознать все это. Значит, мама переспала с Генри Нилсоном в баре? Элора была результатом романа на одну ночь? И папа знал об этом? — Ты не пытался остановить ее?
— Нет.
— Тебе было все равно?
— Что моя жена занималась сексом с другим мужчиной? Конечно, мне было не все равно. Но она была не единственной, кто хотел ребенка.
— А что, если бы это не сработало?
— Я не знаю, — пробормотал он.
У Элоры голова шла кругом.
— А Лукас? Он был зачат также?
— Нет. — В папином голосе звучали острые, как бритва, нотки. — У твоей матери и Дэвида был роман.
— Это похоже на твой роман с Еленой.
Он сжал челюсть.
На самом деле ее не волновали эти романы. Дело было не в этом. Элора была здесь, чтобы убедиться, что Лукас выйдет из этого невредимым.
— Неужели все знают? Дэвид и Елена?
— Да. Мы все пришли к… соглашению.
— Какого рода соглашению?
— Лукас — мой сын.
— И на этом все и заканчивается, верно? — Она швырнула в него его предыдущими словами.
— Да, это так.
Дэвид не собирался приходить за Лукасом. У него было тринадцать лет, чтобы сделать этот шаг, но он его не сделал. По крайней мере, это было утешением, не так ли? Папа был в десять раз лучше, чем Дэвид. И все же это все еще не укладывалось у нее в сердце.
— Лукас имеет право знать.
— Элора…
— Не заставляй его узнать так, как это сделала я. — Она указала на буквы. — Он заслуживает того, чтобы услышать это от тебя. И если ты не скажешь ему, тогда это сделаю я.
Папа ущипнул себя за переносицу.
— Как давно ты знаешь?
— Месяцы.
— Месяцы? И ты держала это в секрете? — Он протянул руку через диван, чтобы взять ее за руку. — Мне жаль.
— И все же ты все равно не сказал бы мне. — Возможно, если бы она была на его месте, она бы тоже не стала откровенничать по этому поводу.
— Лукасу всего тринадцать, — сказал папа. — Это… Ему всего тринадцать.
— Я не прошу, чтобы мы вышли и сказали ему об этом сегодня. Я не хочу, чтобы это разрушило его молодость. Но, папа. Когда-нибудь он должен будет узнать.
Его взгляд переместился на буквы. Он пристально смотрел на них, минуты проходили в мучительном молчании, пока, наконец, он не кивнул.
— Я обещаю, что расскажу ему. Когда настанет подходящее время. Ты сможешь с этим жить?
— Да. — Ее отец нелегко давал обещания своим детям. Но если он обещал рассказать Лукасу, то так и сделает. На сегодня этого было достаточно. Поэтому, Элора встала и направилась к двери, оставив эти два письма позади.
Она носила их достаточно долго.
— Элора, — позвал он, прежде чем она успела ускользнуть. — Я люблю тебя. То, что я делал, правильно или неправильно, всегда было потому, что я люблю тебя.
— Я знаю, папа. — Она вышла из его кабинета и как в тумане пошла по коридору. Как будто она была вне своего тела, все еще на диване с папой, пытаясь переварить все, что он ей сказал.
Что дальше? Будут ли между ними трения? Что она скажет своей матери?
Ничего. Элора позволит папе разобраться с мамой. Она сделала то, что должна была сделать сегодня. И пришло время возвращаться домой.
Ноги сами понесли ее в театральный зал, где Зейн развалился в одном глубоком кресле, а Лукас — в другом. Фильм на экране был последним хитом потокового вещания. Лукас включил звук так громко, что никто из них не услышал, как она подошла к креслам и положила руку на плечо Зейна.
— Как все прошло?
Она пожала плечами и почувствовала жжение в носу. Без сомнения, по дороге домой она будет вся в слезах.
— Ты собираешься плакать? — Лукас нажал на паузу, в комнате воцарилась тишина, и он вскочил со стула. — Что не так?
— О, ничего особенного, — солгала она. — Дела по колледжу, о которых мне нужно было поговорить с папой.
— Тебя что, отчислили? — спросил Лукас.
— Нет, не отчислили.
Зейн встал медленнее, опираясь на костыль, но как только он оказался на ногах, он поднял руку, освобождая ей место рядом с собой.
— Горжусь тобой.
Она тоже гордилась собой.
— Мы можем поехать домой?
— Подожди. Домой? — Лукас переводил взгляд с одного на другого. — Вы живете вместе?
— Живем, — сказал Зейн прежде, чем Элора успела сказать «нет». — Эл только что переехала.
— Это было всего лишь временное решение, пока ты выздоравливаешь, — сказала она.
— Тогда я делаю это постоянным.
Элора не собиралась спорить.
— Как только ты почувствуешь себя лучше, тебе следует приехать, — сказал Зейн Лукасу.
— Может быть. — Лукас пожал плечами, изо всех сил стараясь казаться беспечным, но они видели, как он сдерживает улыбку. — Я думаю, это будет круто.
Зейн усмехнулся, изучая лицо Лукаса. Кто-нибудь другой, возможно, и пропустил бы вспышку удивления в его взгляде, но Элора — нет. И от нее не ускользнуло восхищение Лукаса. Они уже были влюблены друг в друга, Лукас просто потому, что Зейн принадлежал Элоре. И Зейн, потому что Лукас принадлежал ему.
Братья.
И она должна была сохранить их обоих.
Попрощавшись в последний раз, Элора вышла на улицу, забрав их пальто. Она убедилась, что Зейн устроился на пассажирском сиденье своего внедорожника, а затем села за руль.
— Ну? Что он сказал? — спросил Зейн.
Она завела машину и, везя их в пентхаус, рассказала ему все.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я не знаю. — Она пожала плечами. Они припарковались в гараже, но ни один из них не сделал ни малейшего движения, чтобы выйти из машины. — Странно.
— Ты хочешь сделать что-нибудь?
— Что ты подразумеваешь под «что-нибудь»?
— Что-нибудь счастливое. — Он перегнулся через консоль и запечатлел поцелуй на ее губах. — Следуй за мной.
Вместо того чтобы направиться к лифту, чтобы подняться наверх, Зейн направился в тату-салон, где его ждал Аксель. Он был закрыт, и вокруг не было других мастеров.
— Привет. — Зейн пожал Акселю руку. — Спасибо, что делаешь это.
— Это честь для меня, чувак. Входите. — Аксель подмигнул Элоре, затем повел ее в свой тату-салон.
— Ты делаешь татуировку? — спросила Элора у Зейна, когда он устроился в кресле.
— Так и есть. Я надеялся, что ты тоже сделаешь такую. — Зейн указал на неоновую вывеску на стене.
Два сердца. Один удар.
Час спустя на сердце Зейна появилась надпись: «Два сердца».
А у Элоры: «Один удар».
Глава 49
Айви не стала дожидаться, пока Рой откроет ей дверцу, когда они подъехали к особняку. В тот момент, когда колеса автомобиля перестали вращаться, она вылетела наружу и поспешила по холоду пробраться внутрь.
Ее зубы стучали, когда она проскользнула через заднюю дверь, стараясь ступать тихо, пока шла по коридору. Из кухни доносились голоса. Эдвин и Кассия, вероятно, были здесь с Франсэс.
Был полдень, когда Рой забрал ее. Ей придется извиниться перед своим братом и соседкой — или бывшей соседкой, поскольку Эдвин перевез вещи Кассии к себе домой — позже.