Точно то же самое внушали архиереям и в Совете по делам религии. «Кто будет противиться постановлениям о приходах, сломает себе ногу», – сказал Макарцев, по словам о. Всеволода Шпиллера.
Особенно строго говорили с архиепископом Павлом, так как кроме возражений против постановлений 1961 года он «собирал материал против митрополита Пимена» – имелся в виду указ Патриарха о недопущении к Причастию верующих в районах, затронутых холерой. А так как архиепископ Павел твердо стоял на своем и заявлял о намерении выступить на Соборе, его предупредили: «Смотрите, Вы и на Собор не попадете! Против Вас поступили обвинения в безнравственном поведении, одновременно по церковной и по гражданской линии… а для расследования нами послан в Вашу епархию Михаил Казанский. Если ревизия подтвердит обвинения, Вы будете уволены и на Соборе Вас не будет».
По словам о. Всеволода, в результате подобных разговоров архиепископ Павел уехал из Москвы в Новосибирск разбитым и нравственно и физически (он очень болезненный). Сейчас «ревизия» и проверки, происходившие в отсутствие (!) владыки Павла, закончились, но результаты ее неизвестны.
Я спросил о. Всеволода относительно архиепископа Ермогена (бывшего Калужского). Он ответил мне, что архиепископ Ермоген, конечно, против постановлений 1961 года и выбора Патриарха открытым голосованием и что он тоже писал в Предсоборную Комиссию. Более того, он дважды бывал в Москве, был принят митрополитом Пименом, долго с ним беседовал, Пимен его даже пригласил обедать, казалось, что между ними наладились добрые отношения. Но потом почему-то все разладилось, и сейчас архиепископ Ермоген перестал бывать в Патриархии.
– Может, на митрополита Пимена было оказано давление со стороны Совета, может, от него потребовали прекратить сношения с архиепископом Ермогеном? – спросил я о. Всеволода.
– Трудно сказать, – ответил мне о. Всеволод. – Дело в том, что в правительственных сферах на высшем уровне существуют два течения. Одно – более жесткое. Его представители считают, что Церковь нужно всячески ограничивать и теснить. А другое – более мягкое. Его представители полагают, что поскольку существование Церкви при советском строе есть реальный факт, то из этого нужно сделать выводы и прекратить ненужное на нее давление, потому что это приводит только к напряжению.
– Видимо, нужно дать Церкви настоящее, правовое положение в современных условия России, а не фиктивное? – сказал я.
– Эта двойственная политика и разногласия выразились и по отношению к Собору, по отношению к выборам Патриарха. А Куроедов лично – сторонник более твердой линии. Он настоял на том, чтобы было предписано открытое голосование и утверждение постановлений 1961 г. и чтобы Собор протекал по строго предначертанной программе.
– А другие ему возражали? – спросил я.
– Да, голоса раздавались, хоть и малые. Говорилось, что это вызовет протесты и вообще не пройдет. Многие ссылались на Ваше письмо, ведь его многим удалось прочитать в «самиздате». Но Куроедов ответил, что ручается лично, что ничего не произойдет, все промолчат, никто не вступится, – грустно произнес о. Всеволод.
Чтобы закончить мой пересказ этого разговора за ужином, хочу добавить, что от моего брата Игоря, который тоже был здесь, я узнал, что Краснов-Левитин осужден на три года и что он прекрасно держится на суде. Мой брат добавил, что он слышал о верующих Нарофоминска, которые судились с местной газетой, но проиграли процесс. Защитником их был Краснов-Левитин.
26 мая
На следующее утро, в среду, 26 мая, на Отдание Святой Пасхи, я предполагал поехать в церковь на литургию, но ко мне в номер позвонил о. Михаил Сырчин и попросил меня никуда из номера не отлучаться, так как митрополит Никодим хочет меня сегодня видеть. Отец Михаил сказал, что митрополит Никодим еще не приходил в Отдел и что они сами не знают его расписания на сегодняшний день, но как только он придет, они мне перезвонят. Пришлось ждать. Только около трех часов стало известно, что митрополит Никодим просит прибыть меня к нему в Отдел к 16 ч. 15 мин. дня.
Он принял меня у себя в кабинете Иностранного отдела в назначенное время. Предложил чаю.
– Прежде всего, – начал он, – решим срочные вопросы. Завтра Вознесение. Где Вы хотите служить сегодня всенощную, а завтра литургию?
Не желая слишком высказывать своих предпочтений, я сказал, что это для меня безразлично.
– В таком случае предлагаю Вам служить в Сокольниках. Это один из самых больших храмов Москвы, – сказал митрополит Никодим.