— А я так надеялся!
— Мы все мечтаем, но не все сбывается!
— Юрий Гаврилович! Значит, подследственная больна? Вы уверены?
— Абсолютно. Этот случай один из тысячи, когда можно говорить уверенно. Кто оплатит содержание и лечение? Как я понял, у нее никаких документов нет. Как ее оформлять? Я не представляю.
— Дадим запрос. Покажем ее по телевидению. Может, кто-нибудь узнает, — ответил следователь.
— Давайте, помогите ей! Может, отыщутся родные, сумеют что-то прояснить.
…Так вот и привезли в больницу Шурочку. В тот же день санитарки вымыли женщину, причесали, подстригли ногти и, надев на Шуру чистое белье, привели в палату, показали на постель. Женщина легла сразу и проспала двое суток, даже не перевернувшись на другой бок. Больные и санитары пытались разбудить, чтоб поела. Но Шурочка даже глаз не открыла.
— Жива ли она? — наклонился Бронников, чтобы уловить признаки жизни, услышать дыхание. Для надежности пощупал пульс. — Порядок! — обрадовался он.
Шура продолжала спать. Во сне она стонала, пыталась что-то сказать, но не получалось, будто чья-то злая рука перекрыла горло задвижкой.
Женщину осмотрели все врачи. Сколько попутных болезней нашли! Шуре понравилось лечиться. Ее прогревали, делали уколы, водили на рентген. Женщина ни разу не проявила агрессивность, была послушна и тиха. Врачей, медсестру, санитаров и больных понимала по жестам.
— Как же она жила у бомжей? — удивился вслух Петухов и вдруг приметил, что женщина заплакала. — Ты слышишь меня? — спросил бабу. Та согласно кивнула. — Мне не снится? Кивнула! Значит, стала слышать! Помогли прогревания! Я же говорил, что их надо продолжить!
Иван Борисович бросился в кабинет Бронникова.
— Она слышит! Наша бомжиха слышит!
— Вань! Ее опознали соседи. По телевидению. Она Шура! Работала учительницей, потом торговала. У нее был сын. Он погиб в Абхазии. А рэкетиры, их было двое, сожгли ее дом…
— Выходит, и эта осталась сиротой у своей судьбы. Что же делать нам с ней? Ведь вылечись она, куда пойдет, опять к бомжам?
— Здоровая она им не нужна. Понимаешь, Иван, в том-то вся горечь, что на хлеб себе и им Шурочка зарабатывала своей болезнью. И этим кормились несчастные, но здоровые люди. Женщина, говоришь, уже слышит? А это лишь половина дела. Заговорит ли она? И если заговорит, поможет ли ей это вернуться к нормальной жизни?
— А почему бы и нет? — удивился Петухов.
— Вань! Она слышит! Но скажи ей теперь, что сын погиб, ты уверен, что женщина не сдаст окончательно?
— Зачем такое нам говорить?
— Она узнает о том, как только выйдет от нас. Ей скажут в военкомате.
— Можно попросить, чтоб не спешили с известием.
— Она сама станет интересоваться. А молчать они не имеют права.
— Одно утешает, что до конца лечения еще далеко. Может, разрешится ситуация сама собой. Но, Юрий Гаврилович, Петрович опять оказался прав. Помните, для чего мы поселили Александру в ту палату к двум бабулям? Они голодовку объявили. Так вот: уже на второй день появления Шуры есть стали, да еще как! И уже не кочевряжатся.
— Вот так? — рассмеялся Бронников и признал: — А ведь я и забыл о том! Санитары не жалуются, врачи молчат, сами бабки не кричат, да и выглядят неплохо.
— Они даже добавку просят теперь. Обе! А знаете, увидели, как новенькая вместе со своей порцией их умолотила, мигом умнеть стали. И на второй день свои миски из рук санитаров рвать начали. И на Шуру ругались. Та все равно не слышала. Теперь она одной порцией наедается.
— Если добавки захочет, пусть дают…
— Ее спрашивают каждый раз.
— Бабки не беспокоят Шуру? — спросил Бронников.
— Вчера, когда пришел на обход, Шура снимала с окна Настю. Та орала, мол, пусти, ко мне миленок пришел. Вон внизу дожидается. А во дворе мужики из второго корпуса прогуливались. Так ведь увидела старая. Настя все страдания перепела. Мужики ее не интересуют. Детей ожидает, чтоб домой забрали. Соскучилась по своим.
— Есть у них улучшения?
— Пока сдвигов не много. Уже не буйствуют, не дерутся. Не ругают невесток, потому что не видят их. А что будет при встрече, кто знает? Здесь нет раздражителя. Дома, помимо всего, за бабками смотреть некому. Хотя в доме престарелых они могли бы жить спокойно. Там почти все такие, как эти. Нормальных стариков, сами знаете, из семьи не отдадут, — ответил Петухов.
— Именно это я и хочу посоветовать их родне. Стардом не больница. Там общения побольше, прекрасные условия, лечение хорошее, а главное, старики получают на руки часть пенсии и отовариваются в магазине. Гуляют сколько хотят. И никто не жалуется на условия.