На третий день он повстречал возле амбаров Гхилу.
— Ну, великий безумец, видел ты свою Хир[10]? — спросил приятель. — Не мешкай, проколи себе уши, заделайся факиром — и перед тобой откроются все двери. А потом... разбей свою нищенскую чашу и собирай черепки.
Джагсир улыбнулся, но шутка друга ему не понравилась.
Шел месяц хархи, страда была в разгаре. Хозяева, боясь, как бы не пропал урожай, нанимали поденщиков, торопились с уборкой. Джагсир трудился на полях Дхарама Сингха, но работать как прежде, не щадя сил, уже не мог и плелся в своем ряду позади всех. Другие поденщики посмеивались над ним. Время от времени Джагсир, злясь на собственную нерасторопность, стискивал зубы и яростней брался за работу, но вскоре мысли снова уносили его куда-то далеко, а серп начинал жать все медленнее.
Как-то раз, возвращаясь с поля деревней, Джагсир проходил мимо дома Никки. Солнце уже опускалось на покой, в переулке было сумрачно. Джагсир воровато осмотрелся по сторонам, немного потоптался возле входа и, наконец, заглянул внутрь. Он увидел Бхани — стоя спиной к дверям, она стряпала. Увидел цветы — тонкий яркий шнурок удерживал их в высокой прическе женщины. Он замер, пораженный. При слабом мерцании светильника цветы эти напомнили ему глаз Бхани, выглядывавший из-под накидки в тот день, когда она уезжала на своем верблюжонке... Всего лишь на миг предстало перед ним это видение, в следующее мгновение в переулке послышались чьи-то шаги, и Джагсир, словно мошенник, застигнутый на месте преступления, поспешил прочь.
Ночью он долго лежал без сна и глядел на звезды. В нежном плетении мелких облачков, похожих на серые перышки куропатки, ему виделась Бхани. Потом он заснул и к нему пришли сны о Бхани — такие красивые, удивительные... Прежде ему никогда не приходилось видеть такие сны.
Утром он проснулся радостный, в поле весело набросился на работу и до самого обеда в руках у него все горело. Но к полудню мысли его снова улетели в какие-то заоблачные дали, серп начал медленнее сновать в пшенице...
Заметив, что Джагсиру не работается, Дхарам Сингх распорядился:
— Ступай-ка ты домой, принеси чаю для поденщиков да приведи мне сюда дочку.
Джагсир словно бы только и ждал этого приказания: он тут же повернулся и зашагал к дороге.
В знойный полуденный час на улицах деревни увидишь одних ворон: мужчины все в поле и на токах, женщины и дети попрятались по домам. Джагсир думал об этом, а ноги сами несли его не главной улицей, а кружным путем, в переулок Никки. До самого дома он шел не поднимая глаз от земли, затем так же, как и накануне, зыркнул по сторонам и торопливо вошел.
— Никка! — окликнул он, сделав несколько шагов по двору. Никто не отзывался. Джагсир ступил еще шага два, снова позвал.
— Да ведь его дома нет! — услышал он голос, нежный, как песня скрипки.
И споткнулся... И задрожала земля под ногами...
Прямо перед ним на веранде сидела Бхани. Совсем одна. Сердце Джагсира бешено заколотилось. Он оглянулся назад — в переулке тоже никого.
— Где... где же Никка?.. — спросил он и сам не узнал своего голоса.
— Снопы возит.
Бхани слегка надвинула на лицо край накидки, но Джагсир видел, что она не отрывает от него взгляда. Ее губы, алые от коры, в лимонно-желтом отсвете накидки казались зернами спелого граната. Она улыбалась. Джагсир не вынес зноя этой улыбки и снова опустил глаза.
Видя, что он намерен долго молчать, Бхани спросила:
— У тебя к нему дело?
- Да.
— А какое? Может, мне скажешь?
Джагсира словно что ударило. Дело... Какое дело.. Он не знал, что ответить. Снова поднял глаза — она глядела на него в упор, А он стоял перед ней, будто осужденный, не в силах шевельнуться, оторвать взор...
— Так какое у тебя дело? Да что ты уставился! Заворожили тебя, что ли? — засмеялась она и выпустила из руки край накидки.
И снова половина лица — будто долька луны... Джагсир совсем обеспамятел. Такая смелость... И это сияние красоты... Он был потрясен до самой глубины души.
— Я просто так... Просто так... — смущенно пробормотал он, и взор его совсем сник.
— Присядь. Выпей водицы-холодицы, — по-прежнему улыбаясь, предложила Бхани.
— Нет, нет... Я пойду... — Не поднимая глаз, он метнулся к выходу. Потом оглянулся, но так и не посмел встретиться взором с Бхани.
— «Просто так»! — смеясь, передразнила его Бхани. — Вот уж действительно рожденный после девчонок! А ну, наберись храбрости да посмотри мне в глаза. Будешь робеть — плохо придется в жизни. Эх, если б господь наделил тебя не только красотой, но и мужеством! Что за стан! Словно точеный. Так бы и вонзила зубы и ела бы, как дыню!