Джагсир расширил путь для воды в двух канавах, затем двинулся вдоль отводного канала. Бханта же продолжал отлеживаться под тахли и так и не взялся за работу.
Вот наконец оно, это место! Трава и листья забили канал, вода переливалась через край и текла на соседние поля. Джагсир разбил запруду, лопатой выгреб из канала мусор. Но ему все казалось, что помеха для воды находится где-то выше. Поэтому он дошел до более крупного канала, из которого вода поступала в отводной, сунул руку в соустье и убедился, что оно чисто. Лишь тогда он повернул обратно. Хотя земли Дхарама Сингха находились совсем недалеко от этого канала, Джагсир спешил, он боялся, что Бханта так и не побеспокоится о воде. И недаром он тревожился.
— Эй, низкорожденный! Всю жизнь жрешь нашу соль, пьешь нашу воду да еще вон что вытворяешь!
Джагсир как раз подходил к тахли, когда услышал из уст Бханты эти подлые слова — слова, каких отродясь ни от кого не слышал. От неожиданности он оторопел и со смешанным чувством удивления и гнева уставился на хозяйского сына.
— Ты зачем ушел? Месяцу помогал подняться? — бранчливо продолжал Бханта. — Больно ты хитер — ходишь тут взад-вперед... Ну да только и мы не бараны...
Джагсир все еще ничего не понимал. Кажется, никогда его так не оскорбляли, но он все же нашел в себе силы, чтобы сдержаться и спокойно спросить:
— Объясни, в чем дело?
— Он еще спрашивает, в чем дело! — с прежним напором продолжал Бханта. — «Пойду, мол, к своему полю!... Пойду по отводному каналу...»
Произнося слова «к своему полю», Бханта так оскалился, так зашипел, что Джагсир отшатнулся. Им овладел вдруг гнев, ярый гнев, с которым он еле сладил.
— Опомнись, Бханта! Своими подозрениями ты только порочишь наш труд — мой и Дхарама Сингха! — с болью проговорил он и резко повернулся, чтобы уйти.
— Глаза бы мои не видали тебя и твоего отца! — не унимался Бханта. — Всю жизнь только и думали, как бы нас обобрать, благо что живем мы по простоте да по старинке. Больно уж вы хитры. Может, скажешь, на твои труды мы себе дворцов понастроили?
Долго еще Бханта ругался, не скупясь на разные поносные слова.
Проходя мимо своего поля, Джагсир обнаружил, что пущенная на него вода запружена. И тут он почувствовал, что сознание его мутится, ноги подкашиваются. Он сел, опустил в канаву лопату и вилы, оперся лбом о рукоять лопаты. Но тут же понял, что и сидеть нет сил. Тогда он растянулся на краю канавы, нащупал кошель, вынул из него коробочку. Там оставалось два катышка. Один он сунул в рот.
Вскоре силы как будто стали возвращаться. Джагсир приподнялся. И снова увидел Бханту. Бханту, разлегшегося под тахли, возле костра, Бханту, укрытого одеялом! Что за морока! Прихватив лопату к вилы, Джагсир встал, но взор его все никак не мог оторваться от Бханты.
Он прошел несколько шагов вдоль канавы, нагнулся и хлебнул из пригоршни воды, потом разулся, ступил в воду и одну за другой принялся поить полевые борозды.
Была глухая ночь. В деревне голосили петухи. Стояли последние дни темной половины месяца, луна взошла лишь около полуночи и сияла ярко, но даже при ее свете Джагсир не различал краев борозды. Не раз он закрывал горловины, даже не убедившись, что вода дошла до конца участка. А на некоторых бороздах вода выплескивалась через край — он и этого не видел. У него словно отшибло разум, и он в полубреду мотался по полям.
Примерно за полчаса до конца полива появился Бханта — в туфлях и с лопатой в руках, обошел участки и снова уселся под тахли. Джагсиру он не сказал ни слова, даже не подошел к нему.
Джагсир напоил почти всю пшеницу. От утреннего холода ноги и руки у него онемели, особенно ноги — стали совсем как чужие. Когда он пускал воду в последнюю борозду, лопата выпала у него из рук и поранила палец на правой ноге, но боли он не почувствовал.
На соседнем поле люди ожидали, когда наступит их очередь поливать. Бханта затеял с ними спор — утверждая, что их время еще не приспело. Джагсир, вконец измученный, присел на меже и, опершись на рукоять лопаты, закрыл глаза. Голова у него болела, суставы мозжило. Смертельно хотелось спать.
Некоторое время Джагсир сидел наподвижно, потом рывком поднялся на ноги. На соседнем поле что-то кричали — как видно, там уже начали поливку. Джагсир находился на краю своего участка — вода к нему только лишь подступила.
Еле передвигая ноги, всей тяжестью налегая на лопату, Джагсир поплелся к тахли. Бханты там уже не было, костер еле дымился. Джагсир ступил на теплую золу, добрался до корней дерева, лег, поплотнее закутался в старое одеяло и почувствовал, как от согревающихся ног блаженное тепло разливается по всему телу.