— Почему ты хочешь сделать меня пасынком, мама?
— Что ты, мальчик мой! Кто это тебе сказал? — всполошилась Эстер.
— Знаю я, знаю — ты приведешь к нам второго папу.
— Что ты такое болтаешь? — принужденно рассмеялась Эстер и снова спросила: — Кто же все-таки сказал тебе об этом?
— Я и сам знаю. Вот придет другой папа — и я сразу же стану пасынком.
— Если он будет добрым — не станешь.
— А если злым?
— Злым он не будет.
В эту минуту в комнату вошел Меер, вошел так тихо, что мать с сыном не сразу его заметили. Семка, смутившись, отошел от матери в угол. Меер, добродушно улыбаясь, подошел к нему, положил ему на голову руку и как бы невзначай похвалил:
— Ну и парень же ты, Семка… Настоящий парень!
Эстер почувствовала, что Меер хочет успокоить мальчика. Его ласково обращенный к ребенку взгляд говорил, что Меер его любит, привязан к нему и всем сердцем хотел бы заменить ему отца.
«Он, стало быть, слышал, о чем мы тут с Семкой говорили», — подумала смущенная Эстер.
А Меер привлек мальчика к себе и, крепко обняв его, сказал:
— Люблю таких, как ты, ребят, Семка. Ты молодец!
Семка нежно прильнул к Мееру. Ему хотелось ответить дяде Мееру такими же словами любви и привязанности, но тут он вспомнил о важном поручении, которое ему было дано бабушкой и ее гостями. И он заговорил, поглядывая то на маму, то на дядю Меера:
— Из папиного полка к бабушке гости приехали. Они просили меня позвать вас.
— Из полка? — переспросил Меер. — Кого же они зовут? Только маму или меня тоже?
— И тебя. Семка прибежал звать нас обоих, — отозвалась Эстер. — Давай зайдем.
— Ну, что же, давай, — согласился Меер, и все трое пошли в комнату бабушки Брохи.
Когда Эстер с Меером вошли, гости поднялись им навстречу и дружески с ними поздоровались, и только Броха в каком-то оцепенении осталась неподвижно сидеть опустив голову. Она как будто и не заметила пришедших.
— Жена Шейнгарта? — спросил офицер у Эстер.
— Да, это я.
— А вы — бригадир? — обратился он к Мееру.
— Так точно, — по-военному ответил Меер.
— Так вот, товарищи, прежде всего присядем, — начал офицер, как бы собираясь приступить к обстоятельной беседе. — Мы хотим ознакомиться с вашим колхозом. В полку хотят знать, как у вас идет работа. Ясно, товарищи?
При этих словах офицер быстро вскинул глаза на Эстер и Меера, как бы желая убедиться, так ли они его поняли, и продолжал:
— Расскажите, как работает бригада, которой руководил Вениамин Шейнгарт. Мы хотим написать об этом ь нашей газете.
Эстер и Меер переглянулись, как бы без слов совещаясь, кому начать рассказывать.
Вмешался солдат и, чтобы подсказать пришедшим, что, собственно, интересует однополчан, пояснил мысль офицера:
— Ведь бригада Шейнгарта здесь славилась. Бригадир, говорят, был награжден грамотами, о его успехах в работе даже в газетах писали, не так ли? Да, вот еще: мы узнали, что он приспособил какую-то сеялку для узкорядного сева и, таким образом, добился богатых урожаев. Вот об этом вы нам и расскажите поподробнее.
Эстер неуверенно, робко стала говорить о том, как Вениамин за два года до войны прочел в газете о ефремовских звеньях, собравших на Алтае не виданные доселе урожаи.
— Да, слышал о них, — отозвался солдат, — молодцы ребята, ничего не скажешь!
— Вениамин, — продолжала Эстер уже более уверенно свой рассказ, — увлекся их примером и начал производить в хате-лаборатории разные опыты. Потом, по целым дням пропадая в кузне, переоборудовал сеялку. Он передвинул в ней сошники, чтобы зерна равномерно ложились по всей площади участка.
— Сеялка сеялкой, — отозвалась Броха, все время угрюмо сидевшая в своем углу, — а только наладил он ее, как начались новые тревоги. Взять хотя бы мытарства с посевным материалом: сколько крови ему перепортил председатель из-за дополнительных семян, которые потребовались при новом способе сева! Звали этого председателя, кажется, Юдл Коробейник. Не правда ли, Эстер?
— Да, — отозвалась сноха, — этот Юдл скорее позволил бы себе здоровый зуб выдернуть, чем выдать хоть килограмм зерна сверх плана. Ну, и пришлось Вениамину самому раздобывать семена, чтобы посеять так, как он хотел. Зато какой урожай собрали тогда. Неслыханный! Вот тут-то и началось: со всей округи стали съезжаться, чтобы узнать, как он этого добился; со всех концов страны письма к нему посыпались; в газетах стали писать о Вениамине.