– Нет, с утра не видела… а вы думаете, мы из коридора не вылезаем? Это как лестница в обычном жилом доме, прошли и скрылись в своей квартире. Сегодня всё-таки труп в доме, поэтому столько народа тут… я появилась ближе к пяти… да, уехала с утра, сначала спектакль у нас, потом репетиция в драмтеатре… нет, просто попросили выйти первого, у них там грипп повальный, вот и прогнали мизансцены. Назад возвращалась следом за Антоном. Он притормозил у ворот, потом подал назад. Я пристроилась за ним… нет, кто на стоянке, не разглядывали. Видно, что чужие, подумали, что гости, и решили вечером после поминок переставить. Вот тогда в коридоре и пообщались. Я в холле притормозила, Антон вперёд ушёл… а? На звонок отвечала. Потом пошла по коридору, и тут этот кобелёк подвалил… грубо? Это он очень неизящно клеился, соответственно породе. В его стиле бы и за попу ущипнуть, да я в шубе была… порода? Вот в породе я ошиблась. Решила, что он кобель дворовый обыкновенный повышенной возбудимости. Но насчёт возбудимости ошиблась.
– И какой же он породы оказался? – первый раз вступил в разговор Руслан, который всё это время молчал, играя желваками.
– Твоей, Русик. Кобель дворовый самый обыкновенный. А возбуждался он от Люсиного равнодушия. Если бы она кидала на него тоскующий взгляд или наоборот, ненавидящий, он бы не цеплялся к прочим бабам, пытаясь вызвать её реакцию.
¬– Это вы всех так по породе сортируете? Может, и меня, – вызывающе начал Воеводин.
– О присутствующих как о мёртвых: или хорошо, или ничего, – хмыкнула Майя.
– А чего, Май, – ухмыльнулась Даша. – Давай, пророчествуй. А позолоти-ка ручку, касатик…
– Уймись, малявка, – Майя шутливо замахнулась.
Марина Петровна, подрёмывавшая на диване, обернулась на них:
– Девчонки, я не в тему, но хочу спросить. Говорят, что в артистических кругах за роли вечные игры подковёрные. Балетные даже стёкла в пуанты подбрасывают. А вы вроде как из одного театра, а видно, что дружите. Это у вас правило или исключение?
Актрисы переглянулись и хихикнули. Потом ей ответила посерьёзневшая Майя:
– Во всех учреждениях всё одинаково. Есть друзья, есть враги, есть те, кто безразличен. Просто артисты любят на публику работать и чаще о закулисье рассказывают. Я думаю, в офисах интриг не меньше, просто у них хватает ума это скрывать. А мы с Дашей почти двадцать лет дружим. Учились вместе, работали всё в разных театрах. Перезванивались, переписывались, гостили друг у друга, отдыхали вместе. В одной труппе первый год. Но есть ещё такая штука, как амплуа. Не знаю, как бы мы повели себя, если бы пришлось за роль сражаться. Но для нас это невозможно.
– Почему?
– Ну, вот поставят, к примеру, у нас «Красную шапочку». Вы представляете меня в главной роли?
– Почему нет?
– Это каким должен быть волк, чтобы я с ним рядом гляделась маленькой девочкой?
– Да-а…
– Значит, за роль Анны Карениной мы тоже не подерёмся. Потому что…
– Потому что в этом спектакле на меня неизбежно натянут ночную сорочку и кудрявый паричок, я выбегу на сцену, пискнув: «Маменька!», а Анна прижмёт меня к трепетной груди с криком: «Серёжа!» Вот и весь мой текст, – вздохнула Даша.
– И не я буду её прижимать к своей груди, потому что столько рослых мужиков на меня не наберётся. Это же больше меня должны быть и Стива, и Вронский, и Каренин. Так что текста у меня будет чуть-чуть больше, чем у Дашки. Какая-нибудь княгиня Бетси, и то…
– Ой, девчонки, вот вам и номер для капустника, – оживилась Люся. – Артисты-трансформисты! Заяц и охотник, Анна с сыном, Крошечка-Хаврошечка…
– … с коровой, – утрированно-низким голосом мрачно закончила Майя.
Переглянулись и захохотали. Даша захлопала в ладоши:
– Люсь, с тебя куплеты. Я думаю, это должно быть в ритме танго!
– Замётано!
Воеводин негодующе сопел, не находя слов от их легкомыслия на месте преступления. Тут из коридора вышел Бурмин и спросил:
– Людмила Павловна, нельзя ли инструмент какой-нибудь? Хочу замок с чердачной двери центрального прохода сбить. Всё-таки там лестница нормальная, да и до выхода в пансионат путь вдвое короче.
– Да, у нас за этой дверью здоровенный такой молоток, – махнула она в сторону двери, ведущей из холла на лестничную площадку.
– Где?
Люся выглянула за дверь:
– Странно, он всегда в этой нише лежит. Наверное, когда вторую створку открывали, куда-то переложили.
– Я открывал, – возразил Николай Николаевич. – Я ножом задвижку отжал.
– Куда же молоток делся?
– Людмила Павловна, там у вас в прихожей на столике молоток лежит, – сказал Ваня.