Однако дело сделано, нечего понапрасну печалиться. Держа в руках термос, Салли направилась к кабинету, и тут в дверь позвонили.
— Доброе утро, миссис Касвелл, — поздоровалась Либби, протягивая пакет и два конверта. — Кажется, марок больше чем нужно. Кто-то наугад наклеил, не взвесив на почте. Всегда лучше с почты отправлять, чтобы все было правильно. Деньги можно сэкономить.
Салли взяла посылку и письма. Почерк на мягкой упаковке был незнакомый. Что же касается марок, то она сама иногда бросает в ящик пакеты с лишними марками для верности, когда нет возможности добраться до ближайшего почтового отделения в Чертоне.
— Видели сегодня мистера Бодикота? — спросила она. Получив подтверждение, нервно кивнула. — В каком он настроении?
— В хорошем, — заверила Либби. — Почти веселый. Не хуже обычного.
Салли прошла в кабинет, прижав термос к груди и разглядывая почту.
Лайам сидел за компьютером, свирепо глядя на экран монитора.
— Я кофе принесла, — объявила она. — Нынче жуткий мороз, и очень хорошо, что вчера ты в Норвич не уехал. По радио сейчас сообщали про туман и холод на восточном побережье. Слава богу, у нас хотя бы ясно. Представь, каково было бы сегодня домой возвращаться!
— Я не из-за погоды не поехал в Норвич, — буркнул Лайам. — Не поехал потому, что позвонил Джефферсон с известием, что все сроки надо пересмотреть. Русские тянут. Поэтому ехать не было смысла.
— Значит, хорошо, что не собрался. Надо же — предупредить в последнюю минуту! — Она протянула почту. — Здесь, похоже, рождественские открытки. Хотя только первая неделя декабря. Я свои даже еще не купила. На пакете написано просто «Касвелл». Наверно, тебе. Я ничего не жду. Штемпель лондонский.
— Не буду я сейчас заниматься, — капризно отмахнулся Лайам.
Ох, боже, подумала Салли. Отчего у него дурное настроение? Должно быть, оттого, что не поехал на норвичские научные посиделки. Она постаралась сохранить максимально бодрый тон:
— Здесь положить? Рядом с термосом?
— Нет! — Лайам резко развернулся в кресле. — Унеси! Я сказал, не буду сейчас заниматься! По-моему, козла слышал. Он опять его выпустил?
— Ну… да, — призналась Салли. — Только одного козла. — И нерешительно продолжала: — Думаю, мистер Бодикот вправе выпускать его в собственный двор.
— Но не в мой сад! — прошипел муж сквозь зубы.
Возможно, надо было бы поправить. Фактически это ее сад. Она коттедж купила. Вместо этого Салли напомнила:
— Он починил изгородь.
— Да… На сей раз заткнул дыру железной спинкой от старой кровати. Жуткий вид, хуже рифленого железа, а козы прорвутся где-нибудь в другом месте.
— Налить тебе кофе? — спросила она умиротворяющим тоном.
— Нет! Оставь. Сам налью, когда захочу.
— Какие-то проблемы? — Салли постаралась проявить сочувствие.
Лайам хрюкнул.
— Завтра надо ехать в Оксфорд, в лабораторию. Может, даже сегодня попозже. Придется пересмотреть все сроки, связанные с приездом русских. — Он покосился на термос. — Поставь тут. Почту унеси. Сама посмотри.
— Здесь видео. — Она взвесила на ладони пакет. — Для кассеты тяжеловато, хотя так указано на бланке. Ты заказывал?
— Нет! Какой-нибудь идиотский рождественский подарок. Не собираюсь бросать сейчас работу и смотреть видео. Убери!
Она смирилась — самое легкое, когда муж в таком настроении.
— Хорошо. Сейчас выпью горячего чая и поеду на работу. Вернусь поздно. Сегодня предварительный показ перед завтрашними торгами. Хочу поговорить с Остином насчет вещей тети Эмили. Он обещал на неделе приехать, заняться оценкой, но наверняка слишком занят в связи с распродажей.
Лайам что-то буркнул и сгорбился перед компьютером.
— Да, и Мередит обещала подъехать. Хочет посмотреть. Я сообщила, что у нас есть очень милые викторианские винные бокалы. Потом мы с ней, может быть, пообедаем.
Лайам схватился за голову: