А если в целом брать, по большому — то к большой крови идем. Когда то давно Мингазов — закончил исторический, это потом он в следствие пошел — и он все хорошо-хорошо понимал… Когда был татарский национализм, это не так было страшно. Даже когда был чеченский национализм — это не так было страшно. А вот русский национализм — это страшно, это — отрезание всех путей назад. Русские всегда были имперским народом, на них, как на цементе — строилось здание сначала как Империя, потом как Союз. Сами русские — жертвовали ради империи, а мелкие народы — могли себе позволить… на том все и держалось. А теперь — не получается так, русские вместо старших братьев — стали убийцами. Они не относятся к младшим со снисходительностью большого, они теперь пытают и расстреливают. Из фактора стабильности, из решения проблемы — они сами превратились в проблему. И это — путь либо к гражданской войне, либо к геноциду.
И в том, что происходит — виноваты они. В Чечне русских резали как свиней, здесь, в Казани — их просто втихую считали свиньями и объединялись против каждого русского маленькими, сплоченными группками… не бить и резать, но чтобы всегда помочь своему. И русский терпел — терпел, но потом решил — а какого это хрена? Почему это я — свинья? Вот и получилось, что и у татар, и у чеченцев — кровь такая же красная, и умирают они — точно так же, как и русские.
Империи не будет, если никто не захочет жертвовать за Империю. Сначала — этот крест несли русские, теперь никто не несет. Вот это вот все покажут по телевизору — и будет Югославия. Гражданская война и несколько окровавленных кусков когда-то единой страны — в конце. Но в Югославии сербов было не так много — а в России русских — больше половины. Значит, может получиться так, что выстроят перед рвом — и из пулеметов посекут. И правильно сделают. Развели заразу — отвечайте. Оскотинились — отвечайте. Благодарности лишились — отвечайте. А ведь в традициях его народа, татар, благодарность — одно из первых мест занимает.
А если они победят русских — их же собственные дети потом зарежут. Как баранов зарежут. Тут же — променял отца на джамаат… и эти променяют…
В этот момент старший следователь прокуратуры РТ по особо важным делам Мингазов Абыл Рамилевич понял, что война не просто близко — она рядом, в нескольких днях. Когда утром в машине телевизор смотрел — не понимал, а сейчас, стоя на месте где произошла бойня — отлично понял. Карты брошены, ничего уже не сделаешь. Когда-то — за все приходится расплачиваться, вот и их час пришел…
— Абыл Рамилевич, с вами все в порядке?
Рядом с ним стоял его телохранитель, русский. Казанский ОМОНовец по имени Саша. В охрану — все татары старались брать только русских. Своим — уже на грош не доверяли…
— Все в порядке…
— Абыл Рамилевич, вы на второе место происшествия съездите? — спросил озабоченно Халиков.
— Чуть попозже.
Мингазов зашел в дом, из которого выехала машина смерти, набитая взрывчаткой, мельком огляделся — красивый. Явно не просто так строили, как семейное гнездо строили. Солидно — три этажа, первый — как бы полуподвальный, везде кирпич, в два, а то и три кирпича стенная кладка. Кованые оградки, стальная дверь. Цветов почему то нет — обычно бывают. Солидно, солидно…
Зашел внутрь. Ковры, обстановка, ковры дорогие. Натоптали уже изрядно, потому и он обувь снимать не стал.
Джафер Алхасов — сидел на первом этаже в роскошном кожаном кресле, рукав на правой руке закатан, лицо белое как мел. Было видно, что человек только что пережил… можно сказать, катастрофу…
Врачиха — кинулась как коршун.
— Нельзя его допрашивать! Вы что — не видите? Человек в предынфарктном состоянии, а вы!
Мингазов вдруг понял, что врачиха — тоже русская.
— Да, да… Конечно.
Ссутулившись — следак вышел.
У дверей — оттаптывались несколько полицейских и Халиков.
— Абыл Рамилевич, закрываем его? Ордер будет?
Да уж… Эти своего не упустят. Понимают — после того, что произошло Алхасову не удержаться, в Кремле [10]никогда не простят, что сын — ваххабит. В должности точно не оставят и оставшиеся — накинутся как свора шакалов на ослабевшего льва. Тот же Халиков — сейчас перед любым из новых попытается выслужиться, а то — и сам на место Алхасова претендовать.
И какой же мы ко всем чертям народ…
Следователь — посмотрел на горящего от нетерпения мента.
— Не трогай пока. Пусть похоронит сына. Он — уже наказан…
И тихо, одними губами добавил.
— Какая теперь разница…
Удмуртия. Ижевск. Улица Пушкинская
Здание УФСБ по Удмуртской Республике
Утро 26 июля 2015 года
Пакет с чем-то крупным внутри — подбросили за ограду рабочего подъезда, относящегося к ведению ХОЗУ ФСБ по УР ночью, видеокамеры, направленные на улицу Пушкинскую ничего не зафиксировали Сказался просчет проектировщиков системы — которых выбрали в соответствии с пресловутым девяносто четвертым федеральным законом за то, что дали минимальную цену. Как потом установили — тот, кто это подбросил, перелез через ограждение стадиона Динамо, вплотную примыкающего к зданию Управления, и перебросил пакет через высокую, кованую ограду прямо во двор ХОЗУ. После чего — тем же путем скрылся.
Учитывая произошедшее вчера — здание оцепили, улицу Пушкинскую перекрыли, вызвали саперов — которые ехали назад из Агрыза три с лишним часа. Удмуртия — это не Чечня и не Дагестан — и произошедшее вчера вызвало шок, а подброшенный через ограду пакет — панику, суету и дезорганизованность. Несмотря на наличие в республике отлично подготовленных и вооруженных подразделений по борьбе с террором — саперов сразу не нашлось, а потом им пришлось продираться через пробку. Улица Пушкинская — одна из ключевых в Ижевске, она идет параллельно Удмуртской через весь город — и ее перекрытие моментально привело к тому, что встали Удмуртская и Ленина. Неспокойно было и на Воткинском шоссе и на Азина — те, кто мог покидал город. Ползли слухи, стоял вопрос о введении в город частей Национальной гвардии.
Наконец, саперы прибыли, развернули оборудование. Современный робот с манипулятором, анализатором воздуха выкатился из черного Фольксвагена, бодро покатился вверх по Пушкинской, потом свернул. На всякий случай — все присели за машинами…
Робот взял пробу воздуха и не обнаружил ни следов взрывчатки, ни работы механизма или присутствия сотового телефона. После чего — с помощью манипулятора пакет осторожно разрезали.
— Твою мать… — сдавленно произнес капитан ФСБ, управлявший манипулятором.
В уже запекшейся крови — в пакете лежала отрезанная голова. Мертвые глаза — смотрели на кованую, еще сталинских времен ограду стадиона…
Хозяина потерянной головы установили быстро — информатор ФСБ, освещал исламистов. Осветил. Ежу понятно: скармливали туфту, может, и даже наверняка он давно своим признался чтобы прощение вымолить. Как только пришла пора карты на стол выкладывать — отрезали голову. Эти — не прощают…
Один из оперов отдела по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом УФСБ по Удмуртской республике, живший на Пушкинской — сгонял домой и припер в кабинет начальника Управления по Удмуртской республике «игровой» лэптоп с приличным экраном. Компьютер был личным, на служебном такое смотреть было нельзя — на флешке может быть и вирус и троян. В кабинете скопилось немало начальства, как местного, так и прибывшего из Москвы. Кондиционер пока не включили, потому — было не продохнуть.
— Разрешите, товарищ генерал.
Генерал Василий Вдовин, недавно назначенный начальник УФСБ по УР махнул рукой: включай, не до устава…
На экране — промелькнула заставка «восьмого» Windows.
— Не сотрем? — поинтересовался один из москвичей.
— Навряд ли — ответил другой — они сами хотели, чтобы бы это увидели…
Появился запрос на открытие флешки, опер ответил «да».
— Видеофайлы, товарищ генерал…
— Давай, включай.
— Какой?
— Да любой… — с досадой ответил генерал.
Опер включил наугад первый из файлов.