Скандал был такой, что на следующий день завуч слегла в больницу с сердцем.
История эта с поджигой и слегшим с сердцем завучем оказалась хорошо известной, вплоть до подробностей. Здесь мало что возможно было утаить. Чеченцы моментально сделали выводы и почувствовали свою безнаказанность и слабость системы против них. Они сплотились, нашли и изгнали из своих рядов стукача и слабака, а Арзо стал у них непререкаемым авторитетом.
Так получилось… нехорошо, конечно получилось, что он, Михаил, авторитет русской группировки и Арзо, новый авторитет чеченской группировки — влюбились в одну девочку и звали ее Наташа. Она была русской… из интеллигентной семьи, жила у бабушки и здесь же ходила в школу. Верней, первым проявил к ней симпатию Михаил, намного раньше, чем в школу пришел Арзо. Арзо же проявил симпатию исключительно потому, что ему хотелось унизить русского и потому, что он уже тогда считал — что все русские бл…и — его. Наташа выделяла Михаила, но сближаться не позволяла — ей не нравилось, что у Михаила был имидж бунтаря и хулигана. Арзо же ее вообще шокировал — не тем, что чеченец, а своими разболтанными манерами. Короче говоря, девушка выделяла Михаила, но не была готова отдать свое сердце ни тому, ни другому.
С тех пор, как Арзо стал лидером чеченцев — произошло несколько локальных, но жестоких стычек, больших же драк ватага на ватагу — не было, он этого не позволял. Михаил же — чувствовал, что дело идет к большой беде, он сам, и многие другие пацаны ходили в качалку, передавали с рук на руки переписанные книги по каратэ, ушу и другим восточным единоборствам, ставшим тогда очень модными, кто-то делал запрещенные нунчаки, а сам Михаил — носил в кармане небольшую гантель.
В тот день были танцы. Прямо в школе, раньше это было нельзя, а теперь — можно. Естественно, под присмотром — но можно. Аккуратно выносили в коридор мебель и получали что-то вроде танцплощадки. Ира Гехтер приносила магнитофон «Шарп», у нее отец был где-то в загранкомандировке и привез оттуда. Крутили «Модерн Токинг», Сандру, Ритмы зарубежной эстрады…
Он оделся прилично в тогдашнем понимании — черная рубашка, джинсовый костюм с курткой — джинсы [127]тогда уже привозили, варенки отходили в прошлое. Сунул в карман привычную гантель.
— Ты куда?! — спросила мать из кухни, которая у них была как бы отделена от дома, чтобы запах не проходил.
— В школу, мам!
— Не позже двенадцати! Куртку одел?
Михаил не слышал — он уже выскочил за ворота.
Была весна — такая же как сейчас, ранняя, мрасная. Снега тут почти не бывало, он был в горах — а здесь только слякоть и грязь. Вода буквально висела в воздухе, в темноте молочно-белыми шарами горели фонари. Где-то вдалеке — звякал трамвай.
Он остановился у соседнего дома, там было что-то вроде проволоки, если ее нужным образом подергать — в нужной комнате этого дома раздался сигнал. Он подергал — и через пять минут на улицу вывалился Петька Бурак, одетый поплоше — его родаки не могли позволить покупать джинсы. Петька был красный и злой.
— Хайль — поприветствовал он друга и соратника фашистским приветствием. Это тоже было модно — вызов обществу. В школе так не здоровались — не миновать проработки у директора, если увидят.
— Хайль. Чо красный?
— Ништяк. Батя шарманку завел, едва вырвался. А у тебя — чо?
— Да ничо. Двинули.
— Двинули.
По улице они пошли уже вместе — что было намного безопаснее, чем одному. Грозовые тучи копились, они уже висели темным облаком над школой — и они это чувствовали.
— У Арзо старшак откинулся [128]— сообщил новость Петька — вчера куролесили.
— Теперь хлебнем.
— Точняк. Арзо и так сорванный был, а щас вообще оборзеет.
Петро шмыгнул носом и заключил.
— Не знаю, как ты, старшой, а по мне — ждать нечего. Надо оборотку давать.
— Они нам пока ничего не сделали.
— Как ничего?! А Косаря отметелили — трое на одного! А твою телу по углам мацают!
От хлесткого бокового Петро уклонился, вошел в клинч со своим другом. Михаил, красный от злости, поддал ему коленом — раз, другой.
— Хорош, хорош! Хорош! Брат, ты чего?! Ну не держи зла, сдуру сказал.
— Базар фильтруй!
— Хорош!
Треснула, поползла под пальцами ткань.
— Козел!!! — взвыл Петро.
Михаил отпустил Петро, шагнул в сторону.
— Не, ну ты чо — а? Ты же мне куртку порвал!
— Базар фильтруй! — повторил Михаил — еще раз услышу…
— Все, хорош. Ни слова. А мне чо теперь — домой?
— Разденешься и все в школке.
— Разденешься и все… — передразнил Петро — мне дома всыплют за то, что порвал, будь здоров. А только ты…
— Что — приостановился, сбился с шага Михаил.
— Вчера сеструха моя базарила. Видела, как Арзо и Якуб, шестерка его — твою Наташку на первом этаже под лестницей зажали. Я честно говорю, не бесись ты!
— У сеструхи твоей язык без костей.
— Как знаешь. Но я все же дал бы оборотку.
У школы уже гремела музыка, было слышно даже с улицы. По завешанным сетками окнам спортзала — метались разноцветные блики — врубили и цветомузыку.
Тогда милиционеров на входе не было, они прошли в свой класс, разделись. Танцевали на первом этаже и в актовом зале.
В зале — он увидел и Арзо и Наташку. Арзо лапал какую-то девчонку, новенькую, из русских и было видно, что ему это нравится и ей — тоже. Наташа танцевала со своей подружкой Раисой по прозвищу Галка — у нее был длинный нос и несдержанный язык. Галке нельзя было говорить ничего тайного — разболтает сразу.
Несколько минут потолкавшись в народе, он, наконец-то, решил приблизиться к предмету своего обожания. Как раз заиграл Модерн Токинг — мелодичная вещь.
— Потанцуем? Наташ!
— Уйди.
Он попытался ее перехватить — но получил в ответ лишь толчок. В этот момент он понял, что многие смотрят на него.
— Уйди! Видеть тебя не могу!
Он протолкался к стене, с размаху ударил по ней кулаком. Боль немного привела в чувство.
— Что, получил, русский?! — маленький, темный, похожий на хорька Леча оказался тут как тут, рядом. Над ним издевались с первого класса — и злобы в ответ он накопил достаточно. В чеченской группе он работал провокатором — шел впереди, лез на рожон, получал легонько по физиономии — грешно бить убогого — но это было основанием уже для вмешательства основных сил группировки. Так и начинались драки.
Уходить Михаил не собирался. Он не знал, за что заслужил такое к себе отношение и не собирался сдаваться.
Ему удалось подловить ее на втором этаже, когда к концу шла же «Вторая часть Мерлезонского балета». Она пошла в туалет… пацану в женский туалет заходить было очень позорно, но он подстерег ее у выхода, перехватил руки. Прижал к стене.
— Уйди!
— Скажи за что — уйду.
Девчонка попыталась пнуть его в пах — но получилось у нее это плохо.
— Скажи, за что — уйду.
— А сам не понимаешь?!
— Нет.
Он искренне не понимал. Не мог понять.
— Из-за тебя — все!
— Что — все?!
Глаза у Наташки были красные. Было в них и что-то такое, чего в них раньше никогда не было — затравленность и страх.
— Что — из-за меня?
Наташка начала плакать. Не так как обычно плачут, с всхлипываниями, с какими — то словами. Просто — вдруг слезы покатились у нее из глаз, все сильнее и сильнее.
— Уйди. Ну пожалуйста…
— Что он тебе сделал… — начал понимать Михаил — что он тебе сделал, ну?!
— Эй, русский!
Михаил резко развернулся. Так и есть — Арзо, Якуб и еще один — Адам, боксер.
— Меня спроси — лениво спросил Арзо — ты эту бл…ь зачем спрашиваешь? Мужчина должен мужчину спрашивать.
Михаил спокойно улыбнулся. Та самая пружина, щемящая духу пружина злобы и ненависти — начала закручиваться все сильнее и сильнее.
— Сейчас спрошу…
Он сделал шаг вперед, потом еще шаг, начал снимать свою модную джинсовую куртку. Якуб и Адам отодвинулись в сторону, давая свободу своему вожаку для драки один на один. Арзо был тяжелее килограммов на десять и старше на два с половиной года — из-за второгодничества. Но Михаил был русским…
Он снял куртку — якобы для того, чтобы сбросить с плеч ненужное, мешающее свободно двигаться перед дракой — и Арзо не увидел в этом ничего опасного для себя. И напрасно — моментально перехватив куртку в одну руку, Михаил резким движением хлестанул ей Арзо. Лежащая в кармане гантель с костяным стуком врезалась в голову врага…