Президент, заняв свой пост начал набирать полулегальную гвардию, состоящую из своих родичей — и это было хорошо, потому что в Дагестане была высокая безработица, а тут работа была простой и гарантированной, посильной даже сельскому парню. Когда пришло время — его и еще нескольких парней из его села — послали в Махачкалу. Там — они пришли по сказанному им адресу, их посадили в машину и привезли на какую-то виллу. Там — несколько часов мулла говорил с ними, как повезло дагестанскому народу с президентом Караевым, а потом — они дали клятву верности президенту — как положено, на Коране. Ночь они переночевали на этой вилле, к ним даже привели проституток — русских, естественно. На следующий день — они поехали, куда им сказали и их устроили на работу в одно из частных охранных агентств — созданных как крыша для президентских гвардейцев. Тут же — им оформили разрешение на оружие и корочки охранников — ни про какое обучение не могло быть и речи, зачем обучение кавказскому мужчине, он с детства воин, его отец должен учить стрелять, а не какой-то там русист шибко умный. Дали им и денег, сказали, где можно снять квартиру. Сначала они жили по четверо в квартире — это доставляло сложности, когда надо было приводить б…. - но потом, они начали зарабатывать, ставить крыши и разъехались — теперь у каждого хватало денег, чтобы снимать квартиру в одиночку.
Как жить — ему объяснили. Чужим — то есть тем, кто не относится к твоей народности — можно ставить крыши, но без беспредела, и чтобы делиться со старшими. Если совершил преступление, и тебя поймали — будешь отвечать, но если не поймали или ты договорился с полицией за свои деньги — никого это интересовать не будет. Если ты в Москве изнасиловал русскую или убил русского — это никого не интересует до тех пор, пока не начался большой скандал: если начался — тебя покрывать будут, но по мере возможности, с федеральным центром из-за тебя отношения никто портить не будет. Если ты свяжешься с ваххабитами или сам станешь ваххабитом, и об этом узнают — тогда убьют тебя и всю твою семью за предательство. И… да, на выборы надо ходить и голосовать за кого скажут старшие. Все.
И так — Иса Шомаев жил какое-то время. Потом — сломался.
Сломался он на одной операции, в принципе то обычной. Схватили одного подонка, он был наркоманом. Раскололи. Он показал на нелегальную точку. Получили приказ действовать самим, не сдавать точку русским — Президентская гвардия спаивалась кровью и ненавистью со стороны ваххабитов, составлявших значительную часть молодежи. К тому же — были люди, которые вели собственную разведработу, торговали информацией с русским ФСБ. Были и русские, которые за деньги давали информацию ваххабитам. Они подъехали и ударили по точке из Шмелей, потом подавили сопротивление. Когда стали вытаскивать обгоревших вахов — Иса в одном из них узнал своего лучшего друга, с которым они жили рядом в деревне. Он тоже хотел поступить в гвардию — но его почему-то не взяли. А теперь — он стал ваххабитом и сгорел в адском пламени, устроенном ударами огнеметов Шмель. Сгорел, ненавидя их, Иса не знал этого — но почувствовал…
Он понял, как их ненавидят…
Русский — может существовать в атмосфере всеобщей ненависти, ему на это плевать. Кавказец — нет. Кавказец может ничего не приобрести кроме уважения народа и прожить в довольстве и спокойствии до ста двадцати лет. А может — приобрести все земное, ездить на дорогой машине и иметь армию нукеров, но не быть признанным людьми и покончить с собой в дурном настроении. Были и другие… первое, что делали русские, это отрывали людей от общего, от целого, делали их такими же как они сами… отрезанными ломтями. В Махачкале им удалось это сделать со многими, очень многими — таким, например, был Президент, ему плевать, что его ненавидят, пока есть возможность воровать. Но Иса Шомаев был не таким… он, наверное, был бы таким, если бы родился в Махачкале — но он родился не в Махачкале, он родился в горном селе, где восходящее солнце высвечивает зубчатые отроги гор и где дома — стоит на самом краю пропасти.
Пропасти…
Иса Шомаев начал искать контакты с ваххабитами. И нашел.
Ему дали совершенно конкретные указания. Не делать ничего. Ходить в мечеть и выполнять полный намаз [66]. Ни о чем не заговаривать со своими сослуживцами, не пытаться ничего им объяснить про ислам. Осквернять себя запретным, если это делают все. И ждать. Единственного слова, приказа, команды…
Несколько минут назад — он получил ее. Команду…
— Что это, брат…
Иса показал экран мобильника.
— Такси…
Его напарник, парень по имени Хаджибек, веселый малый не расстающийся со снайперской винтовкой — истерически захохотал…
— Такси… шайтан меня забери… такси… вызывай и поехали к б… На такси со скидкой, шайтан меня забери…
Заберет…
Он не испытывал ненависти к своим сослуживцам — хотя знал, что если он будет раскрыт, они убьют и его и всю его семью. Они не знали… не знали животворного как горный ручей слова проповедей, никогда не постигали великую мудрость, сокрытую в шариате. Они воевали… за что они воевали? За то, что им приказывали люди, осквернившие себя и отрезавшие себе путь, обреченные гореть в адском пламени, когда придет Час. Как можно ненавидеть людей, которые заблуждаются, и которым уготовано пламя? Их можно только пожалеть, ведь они — не знают. Ему же — уготован рай. Как и любому из шахидов…
Шахид…
На площади — с гулким рокотом садился вертолет русистов. На противоположной стороне площади — мерцали вспышки разрывов, ударные вертолеты вели огонь, подавляя огневые точки.
Русисты…
— Я схожу по нужде, брат… — сказал Иса, поднимаясь. Без страха, даже если на той стороне остались снайперы. Ведь все жизни — на ладони Аллаха, Великого и Всепрощающего, и если он делает то, что угодно Аллаху — Аллах не допустит, чтобы пуля нашла его сейчас…
— Иди. Вызови заодно такси… — Хаджибек снова захохотал… видимо, вмазался.
Иса вышел с лестничного пролета, где и была их огневая точка, пошел по коридору. Свезенный в сторону, изгвазданный сапогами ковер, тревожно мерцающие, уцелевшие еще лампы, питающиеся от дизель-генератора, пороховой дым, гарь и вонь. Из некоторых кабинетов воняло особенно омерзительно — в туалет выйти было некогда и потому — испражнялись прямо там, на пол.
Русисты пришли за национал-предателем. Русисты собираются его вывезти, а нас — бросить здесь. Предатель не может не предавать…
По лестнице — тяжело прогрохотали сапоги. Русисты спешили выполнить свою собачью работу…
Где они его поведут…
Кто-то толкнул его в бок.
— Иди к другой лестнице. Аллах Акбар, брат…
Он не знал имя человека, который стоял рядом с ним. Стоял, вооруженный автоматом. Кажется… он их охраны здания, не из гвардии.
— Иди! Иншалла, сегодня все закончится…
— Иншалла…
Иса побежал к другой лестнице…
Русский спецназ выстроился в защитный конвой. Пять человек — один впереди, четверо по бокам, они прикрывали Президента своими тяжелыми, стальными телами. Новейшие бронежилеты, выдерживают попадание пулеметной пули в упор. Три человека шли впереди, прикрывая каждый лестничный пролет, каждый коридор и давая дорогу ведущей пятерке. Двое — прикрывали от удара в спину. В каждой группе прикрытия — был пулемет.
Спецназовцы — русисты появились внезапно — три человека, у одного — на автомате мощный, слепящий глаза фонарь, постоянно включенный. Они выглядели как роботы — обвешанные снаряжением, защищенные бронежилетами и титановыми шлемами с глухими, бронированным забралами. Это были те псы, которые рвали на куски его народ.
Иса расстегнул ширинку и начал мочиться у самого выхода на лестницу. Он и в самом деле хотел помочиться.