Опираясь на своих солдат, Лейтенант вышел на улицу. В неверном свете зачинающегося на востоке дня — глазам предстало поистине страшное зрелище.
Фугасы — он сначала подумал, что хаджам удалось каким-то способом пронести в периметр несколько фугасов — рванули уже внутри периметра, мешки HESCO, которые столько раз спасали их — не только не помогли, но и сделали хуже, отразив ударную волну внутрь периметра. В колонне, на которой они должны были ехать — на месте одного из Динго чернела воронка, самой машины не было и два Мамонта, сильно защищенных транспортных средства — ввалились туда, один задом, другой передом. Раненых было столько, что в санитарном блоке они не помещались, лежали на улице. Полевые фельдшеры, в ожидании пока ранеными смогут заняться настоящие врачи — поддерживали жизнь раненых. Были и убитые — Лейтенант не знал, сколько — но понимал, что их не меньше десятка. В одном месте — непробиваемая стена HESCO, которая должна была выдержать таран начиненной взрывчаткой машины — не выдержала, на том месте была воронка — дыра в периметре, ее прикрыли какими-то листами. Один из ангаров горел как факел, его пытались тушить. Жилые блоки повреждены — у лейтенанта сжалось сердце, когда он представил, сколько там было народа. Все отдыхающие смены… это они ни свет, ни заря поднялись, чтобы выехать с первыми лучами солнца.
Пахло взрывчаткой — лейтенант был уверен, что после Афганистана запах сгоревшей взрывчатки не забудет всю оставшуюся жизнь…
— Что произошло? — спросил он, и свой голос он услышал как будто с километрового расстояния…
— Американцы! — фельдфебель Лехнер чуть не плакал — долбанные скоты отбомбились по базе, мать их! Ублюдки, встречу — убью! Чертовы ковбои.
Крайс похолодел. Удары по своим, blue on blue были всегда, об этом старались не говорить. Но чтобы такое… Это уже точно не спрячешь, полбазы снесли. Господи, у них что — не все дома? Авиация работает по наведению с земли, должен был передовой авианаводчик, должно быть наведение, обычно — лазером. Все документируется. А тут что? Они что — не видели в темноте, что бомбят базу международных сил? Кто их навел на базу, кто дал санкцию?
— Отведите меня… в штаб. Будьте наготове…
Штабное здание было сильно повреждено. Стоящий там капрал — направлял всех к жилому модулю на самом краю, там располагался временный штаб обороны базы.
Когда он вошел в тесное, совершенно неприспособленное для брифингов помещение — его поразило то, что тут же был пост, работал фельдшер. Кого-то из офицеров базы перевязывали.
— Господа!
— Это Крайс, он жив!
— Слава богу!
Протолкавшись, к нему подошел майор Кемпински.
— Слава Богу. Как вы?
— Контузия, герр майор.
— Что с вашими людьми?
— В целости, герр майор. Они уже были в бронемашине, это я не успел туда забраться.
— Слава Богу. Значит, у нас есть полностью укомплектованное отделение…
Последние слова — Лейтенанту не понравились.
— Что вы хотите сказать, герр майор?
— У нас серьезные потери. Это весьма некстати. Оберст Шнайдер смертельно ранен.
Майор замялся, потом выдал главную новость на сегодня.
— Пакистан напал на Афганистан. На нас напали, господа, мы — в состоянии войны.
Самолеты и в самом деле — не было американскими. Группа устаревших китайских бомбардировщиков «Летающий Леопард», брошенная на убой на оборону Баграма — не вышла к цели и повернула обратно. Чтобы их не обвинили в трусости и не отдали под трибунал — они вывалили свой бомбовый груз на первый попавшийся им на пути лагерь НАТО, оказавшийся германским. Лагерь был совершенно беззащитен перед воздушным нападением — там не было даже ПЗРК. Вообще — ничего. И взять какие-то зенитные средства — было уже неоткуда…
Афганистан. Город Кундуз
29 июля 2015 года
Несколько часов спустя
Задачи нарезали споро, людей не хватало, командования тоже, никто ничего не понимал. Кабульский штаб не отвечал, что-то со связью. Баграм тоже не отвечал. Все задачи — из разряда «вы что, серьезно?».
Крайсту и его людям, как наиболее опытным, отпахавшим здесь уже четыре месяца и полностью сохранившим боеспособность — поставили задачу выводить людей из Кундуза. Двенадцать человек — должны были поехать в Кундуз, организовать эвакуацию всего персонала сил ООН, транспортников, которые не афганцы, некоммерческих организаций, которых там пруд пруди и так далее. Эвакуировать предписывалось… в Баграм! С одной стороны — а куда же еще, основная база ВВС сил коалиции, оттуда транспортными самолетами, все равно они сюда подкрепления будут доставлять — на обратный путь как раз мирняк и вывозить. С другой стороны — не в Узбекистан же, который русские варвары захватили, верно?
Потом этот приказ отменили. Предписали выходить в сторону бывшей советской границы, у кого-то хватило рассудка.
Никто и подумать не мог, что китайские и пакистанские танковые части — уже к двенадцати часам дня ворвутся в Джелалабад. Для «относительно спокойного и предсказуемого обострения ситуации» — так и было написано — план был нормален.
— Герр лейтенант…
Лейтенант Краузе не ответил — он смотрел на небо. Рассвело, погода была — сто на сто, как говорят авиаторы. Горы — и бездонное голубое небо. Под которым они, наверное, и умрут.
— Герр лейтенант…
Лейтенант оторвался от разглядывания неба. Оно затягивало — своей чистотой и бездонной синью.
— Что, Шрадт?
— Это ведь были не американцы, да?
Да…
— Да, Шрадт. Не американцы.
Они — офицеры — решили не говорить, пока будет возможно. Но Лейтенант не мог врать своим людям.
— Это пакистанцы. Они напали на нас, Шрадт. Напали…
— Долбанные скоты. Давно надо было сбросить туда парочку атомных бомб — сказал еще с утра веселившийся Шальке.
— Это не нам решать, Шальке. Не нам решать.
Рация захрипела, пробиваясь через помехи. Помех было много, слишком много — но пока связь была.
— Всем позывным Гадюки, входим в город. Предел внимания. Не отвечать, повторяю — не отвечать…
— Всем предел внимания — продублировал Крайс для своих подчиненных — сейчас начнется.
Мосты через Нари Гау, речушку, протекающую по окраине Кундуза, не были подорваны, их наскоро проверили и тронулись в город. По левую руку была крепость Бала Хисар — общее название военных крепостей в Афганистане, как у русских — кремль, дальше шли модули, заграждения из HESCO, виднелись тяжелые машины, которыми груз доставлялся в Кабул и дальше. Основной поток грузов, перевозимых северным маршрутом, шел не здесь, а через Мазари — Шариф, но и тут было достаточно и грузов и техники…
Они свернули к блоку, прикрывавшему вход на базу, их пропустили дальше. Их было немного — всего-то двенадцать человек на одном Мамонте и одном Динго, оставшихся невредимыми при бомбардировке. Было видно, что на базе были приняты повышенные меры безопасности.
Их проводили к майору Айхгорну, который командовал этой тыловой, в общем-то, базой, охрана здесь была только для того, чтобы не разграбили имущество. Он совершенно не походил на военного: лысый, невысокий, комично выглядящий в шлеме повышенной степени защиты. Лицо у майора было красным — то ли от неудачного загара, то ли от высокого давления, то ли еще от чего.
— Это правда? — не тратя времени на представления, спросил он.
Лейтенант быстро оглядел кабинет. Он чем-то походил на кабинет в какой-нибудь конторе где-нибудь во Франкфурте-на-Майне. На столе почетное место занимала фотография семьи майора — у него было трое детей, редкость по нынешним временам.
— Вы меня слышите, лейтенант? — разозлился майор — или у вас там не принято отвечать на вопросы старшего по званию?!
— Извините, герр майор, после контузии я плохо слышу. Не могли бы вы повторить?
— Это правда, что у вас там произошло?
— Да, герр майор. Базу бомбили, пакистанские истребители-бомбардировщики.
— О, боже…
Судя по тому, как отреагировал майор, как он побелел — действенной помощи в эвакуации от него ждать не следовало. Говорят, когда людей принимали в римские легионы — у них перед носом неожиданно взмахивали мечом. Тех, кто при этом краснел — брали, кто белел — выпроваживали за ворота. Этому майору — в римских легионах делать было нечего…