В качестве свидетелей выступали и Карпентеры. Они признали, что у их дочери всегда были эмоциональные проблемы и она трудно сохраняла друзей. Они указали, что вообразив малейшее пренебрежение к себе, она сразу порывала все отношения, и предположили, что, возможно, случилось что-то, заставившее Вивиан рассердиться на Скотта и пригрозить лишить его наследства.
Анна Карпентер говорила об изумрудном кольце.
— Оно никогда не было слишком мало, — убеждала она. — Кроме того, Виви суеверно относилась к этому кольцу. Она поклялась своей бабушке, что никогда не снимет его. Ей нравилось держать его под светом и любоваться им.
Когда ее попросили описать кольцо, она сказала:
— Это прекрасный колумбийский камень в пять с половиной карат с большими бриллиантами по бокам, все оправлено в платину.
А потом вышел Ковей. Он начал свои показания спокойным голосом. Улыбнулся, вспоминая о начале их отношений.
— «Узнаю тебя» была наша любимая песня, — сказал он.
Он рассказал об изумрудном кольце.
— Оно беспокоило ее. В то последнее утро она все дергала его. Но я совершенно уверен, что в лодке она была с кольцом. Она, должно быть, переодела его на левую руку.
И наконец он подошел к тому, как потерял ее в бурю. В глазах у него появились и заблестели слезы, голос дрогнул и, когда он, встряхнув головой, сказал:
— Я не могу вынести, когда начинаю думать, как она должна была испугаться, — у многих в зале суда повлажнели глаза. — По ночам меня мучают кошмары, в которых я все ищу ее в воде и не могу найти, — признался Скотт. — Я просыпаюсь, зовя ее.
И разрыдался.
Судья вынес решение, что доказательств небрежности и преступления нет.
Пресса попросила Адама сделать официальное заявление.
— Это было страшным испытанием для Скотта Ковея, — сказал он. — Он не только потерял молодую жену, но был предметом скандальных слухов и обвинений. Открытое слушание представило истинные обстоятельства этой трагедии. И, думаю, дало этому молодому человеку успокоение и уединение, в которых он отчаянно нуждается.
Скотта спросили о его планах.
— Мой отец неважно себя чувствует, поэтому ни он, ни мачеха не смогли присутствовать здесь. Я собираюсь поехать на машине в Калифорнию. Буду останавливаться в городах, где когда-то гастролировал и где у меня есть друзья. Но больше всего мне просто хочется побыть одному, чтобы решить, как жить дальше.
— Вы останетесь на Кейпе? — спросил его репортер.
— Не знаю, — просто ответил Скотт. — Здесь мне слишком беспокойно.
Менли стояла в стороне, слушая. Ты опять это сделал, Адам, с гордостью думала она. Ты великолепен.
Она почувствовала легкое прикосновение к руке. Женщина около семидесяти лет сказала ей:
— Я хотела бы представиться. Я Норма Чэмберс. Мои внуки любят ваши книги и были так расстроены, когда вы отказались снять мой дом на август.
— Снять ваш дом? О, конечно, вы имеет в виду тот дом, о котором сначала Элейн договорилась для нас. Но когда возникли проблемы с водопроводом, она предложила Ремембер-Хаус, — объяснила Менли.
Чэмберс удивилась.
— Не было проблем. Я сдала дом в тот же день, когда вы отказались. Откуда вы это взяли? Хотела бы я знать…
83
После того, как Генри Спрэгью дал свидетельские показания, он позвонил домой узнать, как Фоби. Джен уговорила его остаться до конца заседания.
— У нас все прекрасно, — уверила она его.
Однако это был не легкий день. Фоби потеряла равновесие, спускаясь по двум ступенькам с крыльца, и Джен едва удалось удержать ее от падения. За ланчем Фоби взяла нож и попыталась есть им суп.
Давая ей в руку ложку, Джен с грустью вспомнила, как часто они с Томом обедали здесь. В те дни Фоби была изящной остроумной хозяйкой, сидя во главе стола, украшенного яркой скатертью, такими же салфетками, а в центре стола была икебана, сделанная Фоби из цветов своего сада.
Сердце разбивалось от сознания того, что женщина, посмотревшая на нее с трогательной благодарностью за помощь со столовыми приборами, была тем же человеком.
После ланча Фоби подремала, а когда проснулась днем, казалась более живой. Джен решила попытаться выяснить, что Фоби хотела сообщить о Ремембер-Хаус.