— Какое тебе дело? — огрызаюсь я, наконец, теряя самообладание. — Ты все равно хочешь, чтобы я вернулась в Корсику, верно?
Мара замирает, будто я ударила ее. Очень медленно она поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, — холодно отвечает она, — и я верю, что тебе место в океане, в Корсике, как и мне.
Я просто смотрю на нее какое — то время, почти не понимая, как она все еще может верить, что я принадлежу Корсике после всего, что произошло.
На мгновение у меня возникает соблазн посмотреть ей в лицо и сказать, куда она может засунуть эту благонамеренную чушь, которой пытается меня накормить. Но я так устала. Устала ото лжи, от постоянной вражды, но больше всего устала от ее противоречивых посланий. И, видимо, слишком устала, чтобы следить за своим языком, потому что слова текут, а я не понимаю, что собираюсь сказать.
— Верно. Ты хочешь, чтобы мы вернулись вместе, потому что это будет хорошо для тебя. Изгнанная потенциальная жена, приносящая своему королю приз.
Мара с грохотом захлопывает дверцу шкафа, затем разворачивается и несется через кухню. Ее лицо бледнеет от ярости.
— Ты… — кипит она, кажется, не находя слов. — Ты не думаешь ни о ком, кроме себя, да? Я думала, что твой эгоизм связан с тем, что большую часть своей жизни ты была изнеженной женой короля, но это не так.
Я отклоняюсь на пятках.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — говорю я, почти лишаясь запала. Не могу поверить, что мы докатились до этого. — Я все время думаю о других. Сойер, Венди и ты…
— Если ты так часто думаешь обо мне, то ответь мне так: кто присматривает за моими детьми, Ева? Кто приглядывает за Элдоном и Зрайрусом?
Я запинаюсь на мгновение. Мы обсуждали это раньше, да?
— Они все еще на Корсике. Думаю, у Каллена есть одна из его других жен, наблюдающих за ними? Ты сказала, что они в безопасности, и он не причинит им вреда.
Она горько смеется.
— Я думала, что он не может навредить тебе, и посмотри, как я ошибалась! Я и представить себе не могла, что он поднимет на тебя руку, и посмотри, что случилось, — она качает головой, и в ее глазах блестят непролитые слезы. — Я не знаю, на что теперь способен Каллен.
— Я очень отличаюсь от твоих мальчиков… в его глазах, — говорю я.
Она снова отводит взгляд и качает головой.
— Теперь я понимаю, на что способен Каллен, и мне трудно не кричать, — она снова смотрит на меня. — Каллен мог причинить им вред, возможно, даже убить их и…
Ее голос срывается, и первая слеза скатывается по ее щеке. Я хочу дотянуться до нее и заверить, что с ней все будет хорошо, но мы обе знаем, что эти слова будут просто ложью. Ничто не в порядке. И никогда не будет в порядке, пока Каллен дышит.
— Мара… — начинаю я.
— Я не могу, — говорит она хриплым от слез голосом. — Я не буду вести этот разговор с тобой. Я иду к озеру. Мне нужно… побыть одной.
Она берет яблоко из плетеной вазы с фруктами, которую я держу на стойке, и идет, распахивает французские двери на задний двор, прежде чем шагнуть по траве, плечи трясутся. Двери захлопываются с достаточной силой, я вздрагиваю, наполовину ожидая, что стекло разобьется.
В наступившей тишине пространство охватывает густое чувство вины. Мара права. Я не думала о ее детях с тех пор, как она прибыла. У меня было много мыслей, правда, но разве это оправдание? Когда мы были замужем за Эвардом, мы любили друг друга как сестры.
Как это произошло?
Майер стоит у кухонной двери с потрясенным лицом.
— Я не хочу быть причиной того, что вы ссоритесь, — тихо говорит он.
— Это не ты, — отвечаю я, — мы уже давно спорим.
У меня нет сил все уточнять для Майера. Рухнув на ближайший барный стул, я опускаю голову на стойку. Поверхность холодная, она успокаивает зарождающуюся головную боль, но тупая боль только перемещается на другую сторону моей головы. Фантастика. Внезапно я скучаю по горячим минеральным ваннам Корсики, по большим кратерам, где я могла расслабить на теплых, успокаивающих скалах свои уставшие мышцы.
Мне приходит в голову мысль, о которой я забыла в панике и хаосе: уроки плавания должны были состояться сегодня, начиная с десяти часов. Я поднимаю голову достаточно высоко, чтобы взглянуть на часы.
Десять сорок восемь смотрит на меня в ответ. Вот только пока не появился ни один человек.
И не собираются, думаю я, все внутри сжимается.
Из — за плакатов, расклеенных Майером по всему городу, мой бизнес практически разрушен, и я понимаю, почему — кто хочет, чтобы их детей учила женщина, скрывающаяся от закона? Честно говоря, чудо, что полиция еще не вмешалась. Или, может, мне просто повезло, что распечатанных листовок недостаточно, чтобы арестовать меня.