— Привет, меня зовут Сойер, — затем он протягивает руку.
Я не могу сдержать улыбку в ответ, когда беру его за руку, и моя, кажется, теряется, кажется крохотной по сравнению с его большой и мозолистой ладонью, которая к тому же такая теплая.
— Меня зовут Ева.
— Приятно познакомиться, Ева, — продолжает он с той мальчишеской улыбкой, которая захватывает меня до глубины души. — Я механик в Шелл — Харборе, и у меня двое детей, — он делает паузу, ухмыляясь мне. — Чем занимаешься?
— О, — отвечаю я и стараюсь не смеяться, потому что чувствую себя немного глупо, играя в эту его игру. Но это игра, в которую я хочу играть. — Я русалка, и раньше у меня была школа плавания. Сейчас дела пошли немного медленнее из — за моих ожидающих рассмотрения обвинений в употреблении наркотиков…
Он замолкает на мгновение, прежде чем запрокинуть голову, и из его рта вырывается низкий смех. Он грохочет в его груди, и звук такой чудесный, что я сразу же смеюсь. А потом меня вдруг одолевает мысль, что впервые за долгое время все кажется таким, каким оно было раньше, таким, каким оно должно быть.
— Прости меня, — говорит Сойер через мгновение — после того, как смех стих, и мы снова остались в тишине.
— И ты меня, — отвечаю я. — За все. Я… не собиралась подвергать тебя опасности, и мне жаль, что я солгала тебе.
Он делает шаг вперед, руки поднимаются, чтобы сжать мое лицо, а потом мы просто стоим, смотрим друг на друга. Мое сердце начинает колотиться от его серьезного взгляда, и в этот момент я бы отдала все, чтобы узнать, какие мысли проносятся в его голове.
Глава седьмая
Когда он наклоняется и захватывает мои губы своими, он проглатывает слова, срывавшиеся с моего языка.
Я не жду поцелуя, и внезапный контакт между нами заставляет мои внутренности вспыхивать ярким пламенем, чувство расплывается, чтобы коснуться каждого нерва моего существа. Моя кожа гудит у его кожи, и я с трудом подавляю шок, борющийся с желанием, которое бурлит во мне. Мне почти кажется, что я во сне — что я представляю, как Сойер целует меня, а я отвечаю на его поцелуй.
Это просто кажется… нереальным.
Его губы на вкус как морской воздух, соленый и теплый. И когда его язык входит в мой рот, он настойчиво прижимается к моему, заманивая меня ближе, глубже. Я закрываю глаза и обвиваю руками его шею, мои пальцы погружаются в его густые и непослушные волосы. Он такой невероятно нежный, но в то же время властный, настолько, что мое сердце расцветает от потребности, от желания, которого я никогда раньше не испытывала.
Воистину, меня никогда еще так не целовали, я никогда не чувствовала, как в меня просачивается эта всепоглощающая радость. Радость и… желание — грубое и давящее.
Посейдон, пусть это продолжается вечно.
Его бедра соприкасаются с моими, он притягивает меня еще ближе, и я задаюсь вопросом, это ли значит утонуть. Страшно погрузиться во что — то настолько опасное и позволить этому полностью поглотить тебя. Потому что это опасно: если Каллен когда — нибудь узнает, что я целовалась с Сойером, что была так близка с ним и хотела его так же сильно, как я, он убьет его.
Каллен убьет Сойера.
Я открываю глаза и тут же отстраняюсь от него. Он медленно отходит от меня на шаг, его глаза немного стеклянные.
— Что такое? — спрашивает он, глядя на выражение моего лица. — Что — то не так?
— Все в порядке, — шепчу я, покачивая головой и пытаясь понять, что только что произошло между нами, и тот факт, что… я могу только надеяться, что Каллен никогда не узнает об этом, потому что, если он узнает… — И все неправильно.
— Что это значит?
Но я не могу ответить сразу. Вместо этого я не могу перестать смотреть на него, мое сердце колотится о ребра, мир плывет вокруг меня. Даже сейчас мои губы гудят от воспоминаний о нашем поцелуе, отчего кожу покалывает. Когда я в последний раз чувствовала себя так? Где — то в глубине души я знаю, что никогда. Каким бы заботливым и внимательным ни был Эвард, его прикосновения никогда не вызывали у меня такой реакции.
Щеки Сойера красные, контрастируют с теплотой его загорелой кожи. Его глаза темные; и впервые я вижу, что они не черные. Скорее, они невероятного темно — карего цвета, цвета темного шоколада. Золотые блики отражают солнечный свет вокруг его радужек, словно осколки кварца.
— Мы не можем так делать, — говорю я, качая головой, потому что слезы подступают к глазам, потому что я хочу сделать это с ним — я хочу понять, что значит быть обнимаемой им, любимой им. Но я не могу допустить, чтобы это произошло — Каллен все еще неизвестен, все еще представляет угрозу.