Мои пальцы сгибаются вокруг рукоятки ножа, внезапно обретая твердость. Мое зрение приобретает красноватый оттенок, когда я смотрю на выражение превосходства на его лице, и я закипаю. То, что происходит дальше, происходит так быстро, что я едва могу в это поверить.
Все, о чем я могу думать, это уроки Майера и то, как он сказал мне использовать элемент неожиданности, чтобы мой противник думал, что он имеет преимущество. Чтобы он думал, что я не собираюсь сопротивляться.
Внезапно я чувствую, что наклоняюсь, отводя руку назад, прежде чем снова вытянуть ее вперед, когда я сбиваю голову Каллена в сторону сильным ударом. Что — то в его челюсти щелкает. Он удивленно охает, его шея смещается в сторону, но затем он отбрасывает мою руку в сторону, чтобы избежать дальнейших повреждений. Я чувствую, как что — то щелкает в моем локте, а потом меня пронзает сильная боль, но я не могу заставить себя об этом беспокоиться.
С вызывающим криком я разворачиваюсь, а затем опускаюсь на корточки и вижу шанс — я параллельна его груди. Недолго думая, я тянусь вперед и вонзаю нож в живот Каллена, вкладывая всю свою силу в удар.
В его животе остается рана шириной в четыре дюйма, и я не отпускаю лезвие, а продолжаю тянуть вниз, разрезая его живот пополам. Он замирает на месте, недоверчиво глядя на себя. Я не останавливаюсь. Я вытаскиваю нож и снова наношу ему удар, на этот раз в грудь.
Между моими пальцами хлещет кровь, и он пытается оттолкнуть меня от себя, но внезапно ослабевает — и я понимаю почему — он умирает.
Я вытаскиваю из него нож, а затем опускаю его снова и снова. Движение приобретает тошнотворный звук метронома, совпадающий с гулким пульсом в моих ушах.
Грудь. Горло. Лицо.
Везде, куда я могу дотянуться, я наношу удар.
Когда он падает, я забираюсь на него верхом и продолжаю, чувство болезненного удовлетворения пульсирует во мне, когда он булькает и хрипит, умоляя меня остановиться взглядом, потому что, по — видимому, он больше не может говорить.
Я не останавливаюсь.
Я поднимаю руку, чтобы нанести еще один удар, когда кто — то хватает меня за запястье и сильно трясет. Я оборачиваюсь настолько, насколько позволяет мое положение, чтобы посмотреть, кто это был. К моему удивлению, это Майер, его лицо искажает беспокойство.
— Его уже нет, Ева. Он больше не может причинить тебе боль, — он делает паузу и переводит взгляд на мою окровавленную руку. — Отпусти нож.
Я моргаю, не до конца понимая.
Каллен все еще хрипит, да? Он все еще жив. Он все еще может причинить нам боль. Он навредит нам, если его не остановить.
Но когда я замираю, чтобы прислушаться, я ничего не слышу из — за собственного затрудненного дыхания. Пляж устрашающе тихий. Оглядевшись, я обнаруживаю, что стражи Каллена либо мертвы, либо сбежали в море.
И мужчина подо мной…
Боги.
Мужчина подо мной похож на сырой гамбургер. Едва ли есть дюйм кожи, которая не была порезана или измельчена. Он едва ли похож на мужчину, не говоря уже о короле. Я смотрю в нарастающем ужасе на то, что я сделала.
Я чувствую, как подступает крик, но когда я поднимаю руки, чтобы прикрыть рот, они оказываются скользкими от крови.
Я слезаю с Каллена, когда до меня доходит вся тяжесть всего, что только что произошло.
Я убила его.
Мир вращается, и я сгибаюсь пополам, меня тошнит.
Я не ела несколько часов, и ничего не выходит. Тем не менее, когти кислоты вцепились мне в горло.
Каллен мертв, и я убила его.
Ужасно.
Когда я снова могу выпрямиться, я поворачиваюсь спиной к Майеру и бегу.
Глава двадцать первая
— Ева!
Я шатаюсь, в оцепенении.
Я не знаю, куда я иду, просто мне нужно покинуть это место. Мне нужно уйти от всего, что только что произошло, от ненависти и гнева внутри себя.
Мокрый песок засасывает мои ботинки, и я в панике сбрасываю их.
Такое ощущение, что даже пляж сговорился удержать меня здесь. Песчинки скользят между пальцами ног, и в моем повышенном состоянии сознания это кажется слишком грубым. Я слышу шаги позади себя, слышу ропот остальных, которые обсуждают, что делать с телами.
Слово скользит, как ледяное копье, меж моих ребер.
Тела.
Тело Каллена.
Тела его стражей.
Его кровь на моих руках, на моей рубашке и просачивается в песок позади меня. Я не хочу смотреть, не хочу смотреть в лицо тому, что я сделала. Я и раньше билась с ножом с другими существами. Я видела, как они бьются и извиваются, и удерживала их, пока они умирали, — обычно в целях самообороны или для того, чтобы добыть еду.