- Благословите, батюшка.
Он наскоро ее перекрестил и торопливо отдернул руку, точно стеснялся Тани.
- С чем пожаловали?
Указал посетительницам на стулья.
- Да вот, привела к вам девушку.
- На предмет чего?
- Для назидания.
Отец Николай усмехается:
- В каком же назидании нуждается… Вас как зовут?
- Таня.
Таня не выдерживает:
- Вот мне говорят: молись, молись, а я даже не знаю…
- Есть ли бог?
Отец Николай угадал. Этот вопрос часто задают, и он неизменно отвечает - есть. Но когда речь заходила о доказательствах, отец Николай не столько прибегал к доводам рассудка, сколько обращался к чувствам собеседника.
Он и на этот раз не пытался ответить, указал Тане на кресло, подал ей книжку:
- Почитайте. Евангелие. Не торопитесь. Поразмыслите. И о нем, и о себе…
Раскрыл книжку, отошел. Вполголоса говорил с Прасковьей Семеновной. Потом голоса смолкли. Таня выглянула из-за спинки кресла - никого. Ее оставили одну.
Священник раскрыл перед ней Евангелие от Матфея. «От Матфея святое благовествование». Главу, где повествуется о мучениях и казни Христа. Таня принялась читать. Поначалу медленно, отвлекаясь мыслями к себе. Но постепенно фабула ее увлекла. Она стала обращать внимание на отдельные выражения, и ее по отношению к самой себе охватила ирония - что у нее за страдания в сравнении с муками, выпавшими на долю этого человека! «Плевали ему в лицо и заушали его, другие же ударяли его по ланитам…» Таня опять подумала: есть ли бог? Ведь в Евангелии речь идет о сыне человеческом! Но мог ли выдержать все это человек, если бы не был богом?…
Книжка увлекала все больше, вдохновение, с каким она написана, покоряло все сильнее, все казалось таким же поэтичным, убедительным и достоверным, как в сказках Андерсена. Сказки ведь для того и существуют, чтобы находить в них утешение.
Таня до того увлеклась, что не заметила, как в комнату вернулся отец Николай.
Она вздрогнула, когда он звякнул чашкою у буфета.
- Простите… - Таня вскочила, - Я задерживаю…
- Ну как? - спросил он. - Есть бог или нет?
- Должно быть, есть, - несмело призналась Таня. - Потому что человек не способен вынести такую жестокую муку.
Все нравилось Тане у отца Николая, и прежде всего сам отец Николай. Немало плохого слышала она о попах. Стяжатели, пьяницы, мздоимцы, сластолюбцы, развратники и прежде всего обманщики: служат богу, в которого сами не верят. Но отец Николай чужд этих грехов. Он прост, скромен, воздержан в еде и питье, равнодушен к деньгам и к женщинам и действительно верит в бога. Живет вместе с сестрой, еле-еле сводит концы с концами: сестра работает где-то бухгалтером, оклад отца Николая больше, но он охотно помогает всем, кто к нему обращается. На самом деле выполняет заповедь любить ближнего, как самого себя.
Таня пришла второй раз, третий. Ее приветливо встречали. Отец Николай ни в чем не убеждал, не расспрашивал. Таня сама рассказала о своем детском горе, о том, что все люди какие-то чужие друг другу, все сторонятся ее, и сама она не очень-то к ним стремится.
Она приходила к доброму, умному и расположенному к ней пожилому человеку, получала книгу, полную намеков и обещаний, читала Евангелие, погружалась в мир сложных иносказаний, и растревоженное воображение уносило ее из мира, который жил, действовал и буйствовал вокруг нее, в таинственный мир собственной души…
Наступает вечер. За окнами еще светло, а в комнате сумерки. Читать трудно. Таня закрывает книжку и взглядом ищет отца Николая. Он сидит напротив, в старом высоком кресле, закрыв глаза, откинув голову на продавленную спинку. Ему надо идти служить всенощную, но он все чаще и чаще пропускает службы, уступает место молодым, энергичным и деловитым своим коллегам, все чаще жалуется на сердце, подобно Тане, все чаще остается наедине с самим собой.
Таня всматривается в отца Николая, и ей становится страшно. Уж не умер ли он, пугается она, такой он неподвижный и бледный.
- Отец Николай! - зовет она шепотом.
- А? Что? - откликается он, как бы приходя в себя.
- Я вас разбудила?
- Я не спал…
И между ними начинается разговор, который так важен, так бесконечно важен для Тани.
- Я хочу вас спросить: вы всегда верили в бога?
- Конечно.
- Прямо с самых детских лет?
- Вера, конечно, углублялась, совершенствовалась…
- Вы еще в молодости стали священником?
- Видишь ли, Таня, я ведь из духовенства, священство в нашей семье наследственная профессия, меня с детства готовили к нему. Но, конечно, и я прошел сложный путь к постижению бога. Колебался, даже не верил, намеревался стать врачом. Но не захотел огорчить отца и пошел в семинарию. Верил и не верил, сомневался и служил… До какой-то степени тянул служебную лямку. Но людей не обманывал, всегда верил, что христианская религия укрепляет нравственность, что православные обряды дисциплинируют человеческую душу. Поэтому служил. Хотя… Хотя временами и сомневался.