— Семь демонов Дзигоку!
— Добро пожаловать в Брокадельен.
Придержав Лютика, я поравнялась с его светлостью.
Залитая солнцем и птичьим гомоном дорога с почетным караулом из древних буков была достаточно широкой для двух карет. Оплетенные изумрудным плющом стволы изгибались, сплетались ветвями в величественную арку. Где-то вдали серебряной свирелью пел ручей и молодая косуля смотрела на нас в полном недоумении.
Я прикрыла глаза, вдыхая упоительно сладкий воздух.
Добро пожаловать в Брокадельен, Алана.
Нет.
С возвращением.
Глава 6
Туман плотный и пахнет мокрой шерстью. Сжимая в дрожащей руке задубевшие змеи-поводья, делаю шаг — и ничего не чувствую, так замерзли ноги. Пять. Еще пять шагов до берега. Осенняя река, пусть обмелевшая, опасна. Надеюсь, нашего пути вброд хватит, чтобы запутать собак.
Замерев, слушаю ночь, полную тихого плеска и шепота ветра. Но ни грохота копыт, ни воя баронских гончих.
Святая Интруна, спаси и защити. Пусть нас не хватятся до Третьего часа!
Луна гладит текучую гриву реки, подсвечивает перекаты камней, даря надежду сохранить кости в целости. Подтянув повыше отяжелевшую от влаги юбку, я беру правее, туда, где неприступной стеной встают древние сосны Брокадельена.
Резкое натяжение поводьев заставляет меня обернуться. Нога скользит и равновесие я сохраняю чудом. Еще мгновение и… Нет! Нельзя думать. О коварстве реки, холоде, от которого онемели даже зубы, призраке погони и равнодушном:
— Скоро зима, дорогая. Зимой дети часто умирают.
Четыре шага до берега. Еще сто до леса. А в Брокадельен ловчие барона не сунутся даже под угрозой плетей.
Несколько ударов сердца я дышу, позволяя Лентяю напиться. Времени мало, но пони стар и давно не ходил под седлом. Тем более груженным собранными впопыхах вещами и Жовеном, сонно цепляющимся за рожок седла. Будь потайной ход выше, взяла бы Стрелу…
Хватит! Хватит думать о том, чего не случилось.
— Держишься?
Мой голос дрожит, и губы не хотят улыбаться, но я старшая и обещала заботиться о брате.
Жовен смотрит на меня и серьезно кивает.
— Молодец! — я все же легонько тяну за поводья, заставляя пони поднять лохматую голову. — Нам совсем чуть-чуть осталось. Вот уже лес, видишь.
Жовен следит за моей рукой и кивает еще серьезнее.
После ареста отца он почти не разговаривает.
Звук охотничьих рогов настигает нас за полшага от берега.
— Держись крепче! — кричу я, выпрыгивая из воды.
Нога скользит.
Я теряю равновесие.
И падаю, задыхаясь от ужаса.
Но вместо воды пальцы проваливаются в прохладную шерсть плаща.
Майская ночь оглушила треском сверчков и редким совиным уханьем. Храпом коней. Дремотным дыханием ветра. И бормотанием его светлости, который спал, в шаге от меня, завернувшись в плащ.
Прорехи в плетенной из ветвей крыше подмигивали далекими звездами. И лес больше не пах туманом, отсыревшей хвоей, осенним дождем… Страхом.
Я сделала вдох, успокаивая все еще дрожащее сердце. Провела рукой по глазам и с удивлением поднесла к губам кончики пальцев. Лизнула.
Ну что за глупости, Алана? Ты же больше не умеешь плакать.
Лес зашумел, и, кажется, в голосе его я различила недовольство.
Весь сегодняшний день Брокадельен бросал камешки в колодец моей памяти.
— Ты выросла, мерхед.
Высокая фигура проступает в тумане. Красно-золотой плащ из листьев с серебряным шитьем паутины шуршит по иссохшей траве. Длинные, слишком длинные пальцы холодят кожу на щеке, но не человечески яркие глаза смотрят ласково.
Пусть сейчас я путешествовала без провожатого, лес был на удивление милостив: не морочил, не петлял тропу, заботливо подкладывал поляны для привала и ленты ручьев. И от этого ухо зудело еще сильнее.
Его светлость крутил головой, как ребенок, впервые попавший на большую ярмарку. А когда мы остановились, чтобы дать передохнуть коням, вытянулся во весь рост на траве и умиротворенно протянул:
— Красотища!
Я промолчала, впиваясь зубами в полоску вяленого мяса. Почти скрытый яркой зеленью человеческий череп, был замечен, увы, слишком поздно.
— Вам так не кажется? — его светлость приподнялся, прикрывая ладонью глаза.
— Страшная, — кивнула я.
И место для ночевки выбирала, как молодящаяся кокетка наряд.
— А с этой что не так?
Пятая отвергнутая мной полянка была хороша. Для его светлости, который не видел выстроившихся в хоровод поганок и не чуял сладковатой гнильцы в воздухе. Как не видел молодых побегов, тянущихся сквозь остов выбеленных временем ребер, на предыдущей, и старого колодца, на той, что до нее. Я не объясняла, просто разворачивалась и возвращалась на тропу.