А ведь хороший был нос, хоть на монетах чекань.
Контракт оказался стандартным, даже слишком. Отсутствие привычных уловок мелким текстом заставило меня задуматься. И тут же мысленно дать себе по пальцам, которые почти потянулись к зачесавшейся мочке уха.
Работа была простой, заказчик поразительно сговорчивым, а оплата — более чем щедрой. Нэнтский коллегиум считался лучшим в королевстве и обучение там стоило дорого. Возможно, мне удалось бы со временем собрать нужную сумму. Но пусть трижды смышленый сын скромной лавочницы, отваливший такие деньжищи, наверняка, привлек бы внимание. Другое дело королевский стипендиат.
— Прочтите, — я сдула песок и подвинула бумагу.
Его все еще хмурящаяся светлость пробежал глазами вписанное мной дополнение. Достал из поясных ножен кинжал, уколол палец и прижал к символу Всеотца внизу листа. Переплетенные треугольники вспыхнули, впитывая кровь.
— Снимите маску.
Я улыбнулась нетерпению, вновь читавшемуся в его взгляде, которое, когда маска упала на стол, сменилось разочарованием.
Ну, да, не красавица. Но работе ведь это не мешает.
Поставив свой отпечаток, я спрятала контракт за пазуху и, тронув зудящее ухо, спросила:
— Как я найду вас в столице?
— Вам не понадобится меня искать, — его светлость вытер клинок и не глядя вогнал в ножны, — я еду с вами.
Я работаю одна.
И правило это написано кровью.
Отступления стоили жизни нескольким навязанным помощникам, а мне — мизинца на левой ноге и красивой линии бедра. Тоже левого, что характерно. Эта сторона у меня, определенно, невезучая.
Вежливо, исключительно вежливо, я попыталась объяснить его светлости, что лучше позволить мне работать, как привыкла. Быстрее будет. И эффективнее. Но его светлость оказался упрямее осла святого Трифина.
— Я еду с вами, это не обсуждается.
Он сложил руки на груди — добавить повязку на глаз и просоленную морем шляпу, вполне сошел бы за матерого контрабандиста. Пока молчит.
— Если вы мне не доверяете, — тоном оскорбленной невинности начала я.
— Дело не в доверии, Алана. Предмет контракта аббатиса передаст только мне.
А вот это аргумент. Что ж, десять — двенадцать дней в такой компании — небольшая цена за счастье Жовена.
— Городские ворота открывают после Первого часа. Я рассчитывала выехать сразу.
И если его светлость не привык вставать с рассветом, это проблемы его светлости. Толкаться среди лежебок я не намерена.
Но он и бровью не повел, только спросил буднично.
— Собирались завтракать?
— Разумеется, здесь подают чудесные блинчики с пореем и сметаной.
— Тогда увидимся за завтраком, — коротко кивнул он и уже у двери добавил. — Сегодня эта комната ваша.
Да забодай тебя коза святой Хейдрун!
Но улыбка моя сияла чище золота фейри. И была столь же настоящей.
— Благодарю вас, Дарьен.
Он ушел, а я спустилась на конюшню.
Заплатила, чтоб позаботились о Лютике, потрепала буланую голову, сняла и отнесла в комнату седельные сумки. А прежде чем уйти, взяла дополнительную пару ножей — ночные улицы это вам не монастырская галерея. Пусть я и заплатила местному хозяину теней за право работать, но всегда был риск нарваться на приезжих. А мне нужно было заглянуть к мэтру Роше: отдать на хранение контракт и, главное, разузнать о моем нынешнем нанимателе.
Вернулась я, когда колокола уже спели Комплеторий. Хвала Интруне, постель оказалась чистой. И мягкой.
Утро в «Графской розе» начиналось рано. Сновали по залу подавальщицы, обметая со столов крошки сыра, свежего хлеба, капли сидра и эхо сонных разговоров. А ноздреватый бок блинчика из гречневой муки обещал порицаемые церковью радости плоти. Решив, что десять с лишним дней столования в придорожных постоялых дворах — достаточная епитимья, я заказала вторую порцию.
— Доброе утро.
Его светлость изволил явиться, как раз когда я сомкнула челюсти на первом кусочке. Изобразив счастливую улыбку, я жестом указала на свободную лавку и приготовилась воздать должное завтраку.
Пальцами (пальцами!) отправив в рот блинчик со второй моей тарелки, его светлость хмыкнул довольно. И за добавкой потянулся. Хорошо хоть пальцы не облизал. С них, герцогов, станется.
Нет, герцог он был настоящий. Это мэтр Роше подтвердил за нескромную по моим меркам доплату.
Дарьен Блейз — старший из ныне живущих детей покойного короля Харольфа и покойной же адельфи Ивенн. Баллады об их неземной любви до сих пор не менее популярны, чем история Тристана и Изольды. Вдовствующая королева в бытность регентом пыталась их запретить. Но разве можно остановить сказку?