Глава 13
На лестнице мы разделились. Дарьен придержал спешащую принцессу, а сестра Мария-Луиза, наоборот, прибавила шаг и поманила меня за собой. Я не хотела смотреть на Дарьена. Точнее, хотела настолько отчаянно, что лишь это уже было лучшей из причин как можно скорее скрыться в ненавистной ему карете. Но Дарьен оставался моим нанимателем, и я все обернулась. Перехватила сосредоточенный взгляд и после подтверждающего кивка поспешила за аббатисой.
Двор встретил нас людской толпой и многоголосьем. И пока сестра Мария-Луиза благословляла всех: и покидающих обитель, и вновь прибывших, и остающихся, Дарьен быстро провел ее высочество к ожидающим подле кареты сестре Жанне и хорошенькой блондинке в зеленом платье. Прервал бурные (слишком бурные, на мой взгляд) объятья девушек, быстро распахнул дверцу, украшенную гербом ордена, и самым бесцеремонным образом запихнул в карету сначала камеристку, а потом и сестру. Но прежде чем скрыться занавеской из синего бархата, ее высочество обернулась и бросила быстрый взгляд на окна монастырской гостиницы — у меня немедленно зачесалось ухо. Я посмотрела туда же, но разобрать хоть что-то за отражающими майское солнце стеклами не смогла.
Мальчишка-конюший в алой, как слезы моего сердца, рубашке вывел обиженно фыркающего Лютика. Его, раз уж меня ждало увлекательнейшее путешествие в карете (святая Интруна, спасибо!), согласился взять под седло Дарьен. Гнедой Ветер достался Кодру, хмурому и седому, словно гребни штормовых волн, мужчине с повязкой на левом глазу и взглядом, какой бывает только у отменных стрелков. Кодр, насвистывающий солдатскую песенку черноусый кучер Ук, Дарьен, изрядно порыжевший, в потертом синем гамбизоне, и я — вот и вся охрана. Мало? Возможно, вези мы королевские подати. А для путешествующих монахинь — в самый раз.
Наконец, толпа рассеялась, и аббатиса, окинув хозяйским взглядом двор, пошла к карете. И пока сестра Жанна заносила в свою табличку последние указания, я лихорадочно думала, как не принять помощь Дарьена, чтобы это не выглядело грубостью. Хвала Интруне, он обошел карету и подал руку девушке в зеленом. Быстро, на грани приличий, я помогла сестре Марии-Луизе сесть в экипаж, запрыгнула следом и задернула приоткрытую принцессой занавеску.
Нужно ли говорить, что ее немедленно отдернули, а в окно высунулся благородный нос. И ставлю серебряный, ее высочество вновь смотрела на гостиницу.
— Сестра Лоретта, пожалуйста, отодвиньтесь.
Я потянулась к синему бархату, но принцесса даже не шелохнулась.
— Сестра Лоретта? — чуть громче, а вдруг не услышали, позвала я.
Да уж, тут и Лютику есть чему поучиться.
Я посмотрела на аббатису, а та на меня. Изучающе.
— Сестра Лоретта, — тон мой был безмятежен, — вы когда-нибудь видели человека, которому в лицо попал арбалетный болт?
От окна принцесса отпрянула с похвальной быстротой.
— Это, — закончила я, аккуратно расправляя занавеску, — очень неприятное зрелище.
Ее высочество открыла рот, и в тот же миг снаружи послышались окрики, возмущенное ржание — кажется, Лютик заподозрил подмену — и карета, наконец, пошла.
Святой Гермий, храни нас в дороге, и тот покров, что обещала, я вышью!
Святая Интруна, прошу…
— Во-первых, — недовольный голос принцессы заставил меня открыть глаза, — низкорожденным запрещено носить оружие, во-вторых, ни один мужчина не посмеет посягнуть на благородную даму, и, в-третьих, ты должна обращаться ко мне ваше королевское высочество.
… даруй мне терпение.
Я улыбнулась самой светской из улыбок, обдумывая ответ со всей возможной тщательностью, но сестра Мария-Луиза меня опередила.
— Обращаться ваше королевское высочество Алана станет, не раньше чем я освобожу тебя от обетов. А пока, сестра Лоретта, — аббатиса подчеркнула предпоследнее слово, — я надеюсь, ты вспомнишь, наставления Дарьена. Особенно ту часть, где говорилось о необходимости прислушиваться к рекомендациям сестры Аланы во всех вопросах, касающихся твоей личной безопасности. Или мне развернуть экипаж и написать Его Величеству, что тебе еще рано возвращаться в столицу? Очень жаль, ведь мы как раз успевали к майским торжествам.
Гневное сопение ее высочества утонуло в перестуке копыт, скрипе ворот и стихшем шуме людских голосов — мы наконец-то покинули обитель. Я достала из-за пояса простые деревянные четки и, подстраиваясь под ритм покачивающейся кареты, приготовилась читать сотню “Всеотец стою пред оком твоим”.
— Но разговаривать с ней я не собираюсь! — выпалила ее высочество и надменно вздернула округлый подбородок.