Он посмотрел на внезапно отяжелевшие запястья. Но вместо ржавого браслета кандалов глаза видели только темную кожу перчаток, а нервный звон — всего лишь сбруя недовольно косящего Лютика. Как можно было назвать эту норовистую заразу Лютиком?! Дарьен повел плечами, тряхнул головой и до рези в глазах смотрел на дрожащий солнечный диск. Правду говорил мастер Бао, истинную ценность вещей постигаешь утратив. Из повозки донесся голос Аланы, которая, похоже, опять читала какие-то стихи.
На этот раз интересные, о Парсивале.
А голос у нее красивый. Странно, что он раньше не замечал.
Из кареты я вылетела быстрее ловчего сокола и, пока оседала взбитая каблуками моих сапог красноватая пыль, осмотрела знакомый двор «Зерна малиновки». Судя по благообразной суете, свежей краске вывески и достроенному-таки крылу гостиницы, дела у четы Брасье шли неплохо. Я помогла выйти сестре Марии-Луизе, а когда все бросились к ней за благословением, предложила руку ее надутому высочеству. Эльга глянула на меня, как святая Юнония на прелюбодея, фыркнула и отвернулась.
— Что-то случилось? — спросил Дарьен.
Прежде чем подойти к карете, он кивком указал Кодру на аббатису, которую почтительно, но уверенно брали в кольцо.
— Нет.
Мой взгляд перепрыгнул с оштукатуренной стены таверны, на трагический круп Лютика, которого уводил конюшонок, на белоснежный чепец склонившейся перед сестрой Марией-Луизой женщины и шляпу, которую мял в руках стоящий рядом мужчина.
— Тогда почему Лоретта не выходит?
Я чувствовала его взгляд так отчетливо, будто к щеке поднесли зажженную свечу.
— Об этом лучше спросить у нее. А я, если не возражаете, посмотрю как там Лютик.
Шаг мой — слишком поспешный, чтобы не счесть его попыткой к бегству — остановило тихое хмыкание за идеально прямой, как учила наставница, спиной.
— Да не обижал я вашу нежную фиалку.
Я сжала губы, запирая непрошеную улыбку.
— Как и я вашу, — сказала не оборачиваясь, — но утешать все равно придется. Думаю, — добавила я, прежде чем сделать второй шаг, — в этом помогут королевская комната. И ванна.
— Королевская комната? — вопрос Дарьена задержал меня еще на одно долгое мгновение.
— Его Величество Харольф, — чтобы не поворачиваться я принялась поправлять покров, — останавливался в здесь однажды. Давно. И с тех пор комнату сдают только исключительным гостям втридорога. Статуса ее преосвященства и вашего серебра должно хватить.
— Дарьен? — донесся из кареты измученный голос.
Похоже, фиалке надоело страдать в одиночестве.
Воспользовавшись моментом, я попрощалась коротким кивком и пошла к конюшне.
В королевской комнате «Зерна малиновки» наставница останавливалась, когда путешествовала под видом знатной дамы. В последний раз нашей целью был прием в честь помолвки старшей дочери графа Эрвью, после которого тот проиграл соседу тяжбу за спорный участок леса — суд не принял во внимание изрядно подпорченные мышами векселя. Помилуйте, ну кто же оставляет столь ценные бумаги без присмотра?
Это было хорошее дело. Простое и приятное, пусть даже мне пришлось всю дорогу изображать проворную, но простоватую личную горничную. Главное, наставница тогда чувствовала себя достаточно здоровой. Два предложения руки и сердца на балу — как же она смеялась.
«Он клялся мне в любви, — продолжила она, прокашлявшись и отбрасывая испачканный красным платок, — а сам пялился на изумруды в колье. Клянусь уцелевшим глазом Всеотца, я почти слышала, как этот болван подсчитывает сколько сможет за них выручить!”
На следующий же день она обыграла его в карты. И согласилась простить баснословный по меркам провинции долг, если барон трижды прокукарекает, забравшись в фонтан. Кажется, его до сих пор за глаза называют барон Петух.
“Никогда не оставляй за спиной публично униженного мужчину, Алана. Если, конечно, не собираешься умереть раньше него”.
Нужно обязательно съездить в Сан-Мишель, я уже год не была на ее могиле.
Но стоило переступить порог конюшни, и тяжелые мысли разлетелись семенами одуванчика. Потому что в наших краях проще встретить муриоше*, чем чистокровного исмаэльского рысака. Особенно такого: белого, как чайка на гербе Морфан, достойного нести на своей изящной спине королеву фейри. Ровно таким я вчера, проведывая Лютика, любовалась в конюшне аббатства святой Интруны. Совпадение? Золотой ставлю — нет.