— Кли, чудо как красиво! — воскликнула Ники с восторженным видом, поворачиваясь к нему.
— Еще бы. Я знал, что тебе понравится. Здесь нравится всем. Думаю, это красивейшая центральная улица в мире. В ней есть элегантность и взаимосвязь архитектуры, зелени и фонтанов. Она великолепна и весной и осенью. — Он помолчал, улыбнулся и продолжил: — А теперь давай-ка выберем какое-нибудь приятное местечко и выпьем кофе, прежде чем окунуться в мир старого города. Он начинается сразу же за бульваром, и чтобы обойти все его магазины и магазинчики, потребуется немало сил.
— Может, тебе не стоит таскаться вместе со мной за покупками? — поспешила возразить Ники. — Ты бы с большим удовольствием обследовал какой-нибудь книжный магазин, пока я куплю несколько безделушек в подарок.
— Ну уж нет, я с тобой. — Он крепко взял ее за руку и по-мальчишески улыбнулся. — Оставшиеся три дня я тебя ни на шаг не отпущу. Каждое мгновение мое, сладкая ты моя.
Ники расхохоталась.
— Давненько мне не отвешивали таких комплиментов. Разве что мама иногда называла меня так, когда я была еще совсем маленькой.
— Как ни странно, моя звала меня так же, — сказал Кли и повел Ники к живописному кафе, расположенному рядом с огромным фонтаном Ротонда у западного входа на бульвар.
Хотя на террасе кафе было полным-полно симпатичных девушек и молодых людей, по-видимому студентов университета, несколько столиков оставались незанятыми. Один или два из них были рядом с окнами, под навесом, в стороне от оживленного тротуара.
Оглядевшись, Кли направился к ним. Когда они уселись, он сказал:
— Передохнем здесь в холодке, понаблюдаем за окружающим миром. Обожаю французские кафе, в них так оживленно и в то же время можно оставаться наедине с собой. — Сняв темные очки, он пододвинулся к Ники и нежно поцеловал ее в губы. — Понимаешь, что я имею в виду?
— Да. — Она улыбнулась, глядя ему в глаза.
Вскоре подошел официант, и Кли заказал кофе с молоком. Когда они остались одни, он удобно уселся в кресле и повернулся к Ники.
— Мне понравились почти все названия, которые ты вчера предложила для книги, но больше всего „Дети пекинской весны". Я бы хотел назвать нашу книгу именно так.
— Я польщена! — Ники была явно довольна. — Мне это название тоже нравится больше остальных.
Кли наклонился через стол и снова поцеловал ее в губы.
— Теперь, малыш, когда у нас есть название, дело пойдет.
— Дело уже давно пошло, с тех пор, как ты сделал такие замечательные снимки, Кли. Мои подписи и предисловие не так уж и важны. Ведь это же фотоальбом.
— Так-то оно так. Но ты не права — предисловие чертовски важно не только для того, чтобы подчеркнуть смысл фотографий, но и для того, чтобы объяснить, что за страна Китай, каковы ее политика и события, закончившиеся демонстрацией на площади Тяньаньмэнь и кровопролитием. Мало кто понимает, что там на самом деле произошло.
— Согласна. В воскресенье, в самолете я сделаю несколько набросков. Думаю, придется еще кое-что почитать, прежде чем я начну писать предисловие. Кстати, я подумала, что... — Тут официант принес кофе, и она замолкла.
— Мерси, — сказали Кли и Ники хором. Потом она продолжила: — О чем это я? Да! Я все думала о том, как нам организовать работу. Может быть, тебе придется по вкусу мысль провести пару суббот и воскресений в Нью-Милфорде, у моих родителей, когда ты приедешь в Нью-Йорк в конце месяца. Отец несколько лет назад построил студию на лужайке напротив дома. Мне кажется, лучшего места для работы не сыскать. Мы могли бы расположиться там на просторе, разметить снимки, сверстать их по порядку. Там есть удобные для этого карточные столики.
— Звучит заманчиво, но твои родители, разве они работают не в студии?
Ники покачала головой и рассмеялась.
— Отец построил мастерскую для мамы, в подарок, так сказать. Он думал, что ей понравится в ней, потому что там просторно, много воздуха, тихо и спокойно.
— И ей понравилось?
— Нет. По правде говоря, там оказалось слишком уж спокойно. Уже через месяц она перебралась обратно в дом, в комнатенку рядом со спальней, сказав отцу, что ей удобнее писать в комнате, где она проработала много лет. Думаю, отчасти так оно и было на самом деле, но, зная мою матушку, могу утверждать, что ей просто нравится находиться в центре ежедневной суматохи. Наверное, когда она пишет длинные сложные книги, одиночество становится ей в тягость — без отца, домработницы, телефонов и шумного дома.
— А отец там работает?
— Редко. Мне кажется, он тоже хочет быть поближе к матери и к семейной жизни, как и она сама. Он скрипит пером, точнее, тюкает по клавиатуре компьютера в библиотеке — там он пишет все свои статьи, а библиотека соседствует с кухней. Так что всегда можно заглянуть туда, выпить чаю или кофе и покалякать с домработницей Энни или садовником Бертом. Короче, я хочу сказать, что мы распрекрасно устроимся в студии. Если ты не против.
— Я-то нет. А твои родители?
— Ну что ты! С тех пор как вы познакомились в Париже в прошлом году, они от тебя просто без ума.
— А их дочь?
Ники сняла темные очки и долго, испытующе смотрела на Кли. Потом спросила с напускной застенчивостью:
— А что их дочь?
— Она тоже без ума от меня?
— О, да!
— То-то же.
Без всякого сомнения, она без ума от Клиленда Донована.
Кли наклонился через стол и взял руку Ники.
— Последние несколько дней были замечательные, — прошептал он. — Совершенно необыкновенные, по крайней мере для меня. Я хочу что-то сказать, касающееся нас с тобой, о том, какие чувства я испытываю к тебе, дорогая. Я...
— Не надо ничего говорить, Кли, — перебила Ники тоже тихо. — Пожалуйста, прошу тебя, не сейчас, еще не время. — Она осторожно высвободила руку и откинулась на спинку стула. Вид у нее был серьезный.
— Почему нет? — озадаченно спросил Кли.
Ники ответила не сразу.
— Я хочу, чтобы то, о чем ты говоришь... чтобы мы... не торопились... Я не хочу, чтобы ты... Нет, не то. Я не хочу, чтобы ты или я сказали сейчас нечто такое, о чем, может быть, придется пожалеть. Я хочу, чтобы ты, прежде чем что-то скажешь мне, был бы уверен. И я хочу быть уверенной. Уверенной в том, что на самом деле чувствую по отношению к тебе.
— Но я уверен, — начал было Кли и замолк, вдруг сообразив: она боится клятв, потому что первая ее помолвка закончилась неудачно. — Я понимаю тебя, Ники, ты права. Кругом права. Я знаю, какую боль причинил тебе Чарльз Деверо. — Слова эти слетели с языка против его воли. Он запнулся и молча взглянул на нее в смущении, чувствуя отвращение к самому себе.
Секунду она изумленно смотрела на него, потом лицо ее померкло, стало безжизненным. В одно мгновение оно словно окаменело. Не сказав ни слова, Ники отвела взгляд в сторону.
Кли вновь взял ее руку, крепко сжал пальцы, лихорадочно пытаясь сообразить, чем поправить дело. Чурбан безмозглый, так обидеть человека — это уметь надо!
— Посмотри на меня, Ник.
Она медленно повернула голову; взгляды их встретились.
— Прости меня, — сказал он. — Я очень виноват. Мне не надо было произносить это имя.
— Да нет, ничего, все в порядке, — ответила Ники, помедлив секунду-другую, и печально улыбнулась. — Правда, ничего. Просто я не люблю вспоминать о нем. Что бы я ни делала, память тянет за душу. Ладно, что было, то было и быльем поросло. Он в прошлом. Я же предпочитаю думать о будущем.
— Не могу не согласиться. — Кли глубоко вздохнул, желая лишь, чтобы чувство неловкости улетучилось как можно скорее.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала Ники. — Не убивайся так, прошу тебя. Ну что такого в том, что ты вспомнил о Чарльзе? В конце концов, ведь мы с ним были помолвлены.
— Временами я бываю чертовски глуп.
— Мне так не кажется. — Грусть, омрачившая ее милые глаза, рассеялась, и она улыбнулась, потом взяла чашечку. — А кофе остыл, — заметила она ровным тоном. — Закажем еще, да погорячее?