Кли кивнул, жестом подозвал официанта, потом сказал:
— Помнится, ты говорила, что хочешь раздобыть для своей матери провансальских тканей. Я знаю один магазинчик в старом городе, где ты найдешь то, что нужно. Если хочешь, они смогут переслать покупку в Штаты.
— Чудесно.
Ники стала рассказывать, какие подарки она хотела бы купить и для кого, и, к его огромному облегчению, голос ее вновь оживился, стал таким, как всегда.
Покинув через некоторое время кафе, они отправились в старый город. Они бродили по крохотным, узеньким улочкам, разглядывая витрины новых роскошных магазинов и старинных лавок, торгующих ликерами, сырами, товарами местного производства и причудливыми изделиями мастеров-ремесленников.
Кли отвел ее в студию глиняной миниатюры Фоке. Крохотные статуэтки местных крестьян, вылепленные из глины и обыкновенного теста, ярко расписанные, были как живые. Ники приобрела для отца целую коллекцию. После того как Кли представил ее Полю Фоке, одному из лучших мастеров этого жанра, они еще с полчаса наблюдали за его работой, а потом отправились в кондитерскую лавку за миндальным печеньем. По словам Кли, эти сладости были любимым лакомством Амелии, и Ники купила для нее целую коробку, вдобавок к шелковому шарфу, который приобрела еще накануне, когда Кли возил ее в Сен-Реми.
Чуть позже они побывали в магазине Сулейадо. Там Ники выбрала несколько отрезов традиционной провансальской расцветки и договорилась, чтобы их отправили ее матери в Нью-Йорк. Потом она купила записные книжки в обложках из похожих тканей в подарок подругам, кучу передников и других безделушек.
Они долго гуляли по булыжным мостовым, заходя во всевозможные магазинчики, иногда лишь только для того, чтобы проникнуться их атмосферой. В одной из таких лавчонок Ники купила эссенцию лаванды и пакетики сушеной лаванды и прочих провансальских трав.
Пока покупки заворачивали, она повернулась к Кли и с улыбкой сказала:
— Все это можно приобрести и в Нью-Йорке, не правда ли? Скажем, у Блумингдейла? И все-таки это совсем не то, что привезти подарки отсюда.
— Конечно, — согласился он, принимая пакет из рук хозяина. — Пошли, я хочу показать тебе местечко под названием д'Альбертас, там очень забавно, а потом мы отправимся на ферму, чтобы успеть к обеду.
— О Господи, только не за стол, — застонала Ники.
Кли взял ее под руку и повел к старинной площади.
— Кстати о еде, — сказал он, — я попросил Амелию приготовить легкий обед: зеленый салат, холодного цыпленка и фрукты. А ужинать я приглашаю тебя в совершенно особенное место.
— Куда же? — Ники метнула на Кли быстрый взгляд.
— Это довольно известное заведение, там собирается народ со всего света. Очень элегантное. Если ты не привезла с собой вечернее платье, то лучше купить его сейчас. Здесь есть несколько хороших магазинов.
— С этим все в порядке, Кли, я захватила пару шелковых платьев. И жемчуг. Так, на всякий случай. Так что можешь вести меня куда угодно.
В спальне Кли стоял приятный сумрак, яркое полуденное солнце, как ни старалось, не могло пробиться сквозь деревянные жалюзи на окнах; от вентилятора под потолком веяло прохладой.
Они лежали на постели бок о бок, чуть соприкасаясь телами, в изнеможении от любовного безумия. Кли привел ее сюда после обеда — отдохнуть, — сказал он, но мгновением позже произошло неизбежное. Кли стал целовать и ласкать ее, она ответила горячо и страстно, как и всегда, стоило лишь ей почувствовать ни с чем не сравнимое прикосновение его рук. Они раздели друг друга, и едва их нагота стала явью, Кли стремительно привлек ее к себе, и возобновилось нежное неистовство.
Только тут Ники пронзила мысль: как странно, они знают друг друга уже два года, но у них ни разу не шевельнулась мысль, что близость меж ними так возможна. Теперь, вот уж несколько дней, они все не могут насытиться друг другом — стоит оказаться наедине, как руки сами знают, что делать.
Ники слегка повернула голову, покоившуюся на подушке. Кли лежал на спине. Как и она. Глаза закрыты, пушистые ресницы темнеют на фоне бронзовых щек. К нему всегда хорошо приставал загар, вот и теперь, едва появившись на ферме, он успел изрядно потемнеть. Тело его стало золотисто-коричневым, только на месте плавок белел четкий треугольник.
В минуты покоя лицо его стало мягким и нежным; крупный благородный рот был очень даже мил. Ники вдруг захотелось дотронуться до его губ, но она сдержалась, чтобы не разбудить спящего.
Клиленд Донован.Она произнесла про себя его имя. Замечательный человек, прекрасный мужчина, без малейшего изъяна. Он честен, справедлив, добр, красив. Ему можно довериться. Ей вспомнилось то особенное выражение, которое ее мать приберегала для достойных восхищения людей. У них, говорила она, все цвет в цвет. Именно таков Клиленд Донован.
Он ее самый близкий, самый дорогой друг. Прежде она любила его как брата. Теперь же он стал ее возлюбленным. Их соединило влечение плоти и, может быть, соединит и влечение душ. Если уже не соединило. Она не знает, что будет с ними, долго ли им суждено быть вместе, как сейчас. Но она знает точно, что может безраздельно верить Кли, даже доверить ему свою жизнь — в Пекине он доказал это. Он принадлежит именно к такому типу мужчин — храбрых, сильных, надежных. Рядом с Кли она в безопасности. Он дает ей ощущение покоя и заботы.
Кли открыл глаза и встретил ее пытливый взгляд. Взяв Ники за руку, он привлек ее к себе и, уткнувшись в ее шею, прошептал на ухо:
— Ты так смотрела на меня, о чем ты думала?
— По правде сказать, о тебе.
— И что же ты обо мне думала?
— Что ты из тех, у которых все цвет в цвет. Так моя мама говорит о людях, которыми восхищается.
Она почувствовала, как он улыбнулся.
— Не хочешь ли ты таким образом сообщить, что восхищена мной? — спросил ее Кли и, не дожидаясь ответа, добавил: — Хотелось бы, чтобы ты чувствовала ко мне не одно лишь восхищение.
— Не беспокойся, — возразила она. — Я столько всего чувствую... — Она слегка отодвинулась и заглянула в его карие глаза, сверкавшие озорством. — Какой ты, однако! — воскликнула Ники, упираясь рукой ему в грудь и пытаясь оттолкнуть. — Ты хотел заставить меня сказать то, о чем я, быть может, потом бы пожалела.
— Кто, я? И в помыслах не имел. — Кли улыбнулся и нежно погладил ее волосы. Руки его скользнули вниз по ее спине, губы завладели ее губами, и он начал медленно овладевать ею.
Ники пылала, она снова жаждала его, будто не было изматывающего безумия всего пару часов назад. Ей до боли захотелось осязать в себе его твердость и мощь, слиться с ним, раствориться в нем.
Словно прочтя ее тайные мысли, Кли вдруг оказался над ней, упершись напряженными руками по обе стороны ее тела.
Она дотронулась до него, нежно провела пальцами по губам, не отводя пристального взгляда.
Он смотрел в ответ не мигая и вдруг вошел в нее с той же силой, что и в их первую ночь любви в саду. Из уст ее вырвался крик боли и удивления. Не обращая внимания, он двигался все сильнее и сильнее, боль растаяла, и Ники открылась навстречу ему, истекая соками. Она обхватила его руками и ногами, связала, приковала к себе, чувствуя его всем телом ее дыхание слилось с его дыханием.
Кли поцеловал ее жестко, почти грубо, потом вдруг откинулся назад, выгнувшись дугой, и застонал, словно от нестерпимой боли.
— Я люблю тебя, Ник, — выкрикнул он. — Я люблю тебя. — И изошел любовной влагой, так же как долей секунды раньше изошла она сама. И в это самое мгновение у нее сверкнула мысль: „Я начинаю любить тебя". Но она не смогла вымолвить ни единого слова и лишь крепко обняла его, едва он рухнул на нее, погрузив лицо в ее волосы.
15
Кли остановился в дверях библиотеки, опершись о косяк и глядя на Ники.
— Привет, — улыбнулась она, подходя к нему.
На ней было платье с круглым воротом, без рукавов; ткань в свободном покрое спадала складками от сборок на плечах. Голубое, оттенка дельфиниум, оно как нельзя лучше подходило к ее чудным глазам. При малейшем движении легкий шелк клубился, словно облачко. Короткое, плотно обхватывавшее шею жемчужное ожерелье и серьги ярко выделялись на фоне загара. Казалось, этим вечером от ее золотистой кожи, золотистых волос и сияющих глаз струится сказочный свет.