Поставив высокую хрустальную вазу на старинный столик для фруктов в центре комнаты, Анна поспешила в малую гостиную, служившую ей кабинетом.
В этой уютной и удобной комнате, казалось, всегда светило солнце — оттого, что стены были желтые; на полу лежал малинового цвета ковер, а большое двойное кресло, покрытое полосатой малиново-белой накидкой, стояло у камина. Самым существенным предметом обстановки был старинный стол орехового дерева. За ним-то теперь и сидела Анна, просматривая утреннюю почту. Закончив читать, она взяла меню, приготовленное для кухарки Пилар, и снова просмотрела его. Потом пробежала глазами заготовленный накануне список дел на день и стала методично отмечать те, что уже успела сделать.
В это мгновение от двери упала чья-то тень. Подняв голову, Анна тепло улыбнулась, увидев Филипа Ролингса.
— Я тебе помешал?
— Нет, что ты. Вовсе нет. Я всего лишь просматривала список дел и рада сообщить тебе, что управилась со всеми. Теперь я свободна как птичка и в полном твоем распоряжении.
— Рад слышать это, — сказал Филип и не спеша вошел в комнату. Стройный мужчина среднего роста, с умными серыми глазами на привлекательном, чуть мальчишеском лице, он выглядел моложе своих пятидесяти шести лет, хотя его темные волосы уже тронула седина. В то утро на нем был пестрый бордовый шейный платок, бледно-голубая рубашка с открытым воротом, темно-серые свободные брюки и спортивный пиджак в серую клетку, из-за чего его можно было принять скорее за сельского помещика, нежели большого человека в британском министерстве иностранных дел.
— Я думал, может быть, мы погуляем перед обедом? — продолжал Филип с улыбкой.
— Почему бы нет? С огромным удовольствием, — ответила Анна. — Я и сама собиралась предложить тебе то же самое. Так что пошли в гардеробную, я меню туфли на другие, без каблуков, а потом можно пройтись до Горы влюбленных. Отличное место для прогулок, и не очень далеко.
— Прекрасно.
Анна взглянула на часы и, поднимаясь, добавила:
— У нас есть около часа. Достаточно, чтобы и погулять, и что-нибудь выпить перед трапезой. Инес подаст сырное суфле ровно в час. Пилар готовит его специально для тебя.
Филип обнял Анну за плечи, и они вышли в коридор.
— Все в этом доме прекрасно, за одним лишь исключением. Меня здесь окончательно избалуют, — добродушно пробурчал он и поцеловал Анну в щеку.
— Тебя, пожалуй, не мешает немножко испортить, — рассмеялась Анна, и в ее прекрасных глазах, как в зеркале, отразились любовь и нежность, сиявшие в его взоре.
Гора влюбленных возвышалась позади дома, с нее открывался изумительный вид на мили вокруг.
Несколько сот лет назад, в 1644 году, во время злополучного царствования Карла I одна из предшественниц Анны, леди Розмари Клиффорд поднималась на эту гору каждый день в течение многих месяцев. Там она молилась о возвращении своего возлюбленного после сражения при Марстон-Муре во время кровавой гражданской войны, раздиравшей Англию. На вершине горы для леди Розмари была поставлена каменная скамья. Как оказалось, ждала она напрасно. Ее возлюбленный, лорд Колин Гревилл, принадлежавший к стану роялистов, был убит круглоголовыми — людьми Кромвеля — и не смог вернуться и взять леди Розмари в жены. В конце концов леди Розмари оправилась от своего горя и вышла замуж за человека молодого и знатного, но место, где она преданно ждала своего первого жениха, с тех пор стали называть Горой влюбленных.
Анна и Филип сидели на той самой скамье, наслаждаясь чудесным воздухом, великолепным видом особняка и окрестностей, залитых солнцем.
— Ты рада, что Ники приедет погостить к нам на выходные, правда? — сказал Филип, нарушив молчание, которое они хранили с того самого времени, как поднялись на холм.
Анна обратила к нему лицо и поспешно кивнула. Глаза ее при этом блеснули.
— Да, конечно, рада, Филип. Я по ней ужасно соскучилась — впрочем, ты и сам об этом знаешь. Ники всегда для меня очень много значила.
— Конечно, знаю. Я и сам очень рад, что она позвонила из Лондона с явным желанием приехать сюда. — Он улыбнулся. — По правде говоря, должен признаться, что я тоже с нетерпением жду встречи с ней. Ники Уэллс необыкновенный человек.
— Какое счастливое стечение обстоятельств, что мы поехали в Тараскон, правда? — сказала Анна и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Подумать только, ведь мы могли бы остаться гостить у Нореллей.
— Больше того, если бы мы послушались их, то не поехали бы ужинать в Ле-Бо тем вечером. Помнишь, как они твердили нам, что это настоящая ловушка для туристов?
— Да. Видно, нам было суждено повстречать Ники.
Обняв Анну, Филип нежно привлек ее к себе и немного погодя мягко произнес, касаясь губами ее волос:
— Есть еще кое-что, чему суждено случиться, Анна.
Она повернулась и вопросительно посмотрела на него.
— Выходи за меня замуж. Прошу тебя.
— О, Филип... — Анна хотела сказать „нет", но, увидя его лицо, умолкла. Глаза Филипа выражали такую мольбу, такую любовь, что у нее не хватило духу. Да, по ее мнению. Филипу Ролингсу не было равных. Он добр, благороден, безмерно предан и давным-давно оказывает ей огромную поддержку. Несколько раз за последние шесть-семь лет он просил ее выйти за него замуж, но она неизменно отказывала. Теперь же она вдруг поняла, как жестоко поступала и продолжает поступать с этим замечательным человеком, так заботящимся о ее благополучии.
Она глубоко вздохнула.
— Ты просто хочешь, чтобы я не чувствовала себя бесчестной женщиной, в этом все дело, ведь так? — спросила она, принимая легкий, игривый тон, и рассмеялась.
Он медленно и выразительно покачал головой.
— Нет, Анна, дело вовсе не в этом. Мне безразлично, что станут говорить в свете обо мне, о тебе, о нас обоих, о том, что мы с тобой живем вместе вот уже много лет. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, потому что я в самом деле люблю тебя, и мне казалось, ты тоже любишь меня.
— Но я и вправду люблю тебя! О, дорогой, ты же знаешь, что это так! Но вот женитьба... если честно, то мне кажется, в нашем возрасте она неуместна.Что касается меня, то я и так считаю нас мужем и женой. Какое значение в конечном счете может иметь клочок бумаги?
— Для меня он имеет значение. Видишь ли, я хочу, чтобы ты была моей женой, для меня важно, чтобы ты носила мою фамилию, чтобы мы были... женаты. — Филип рассмеялся так же легко и весело, как Анна минуту назад, хотя и с долей самоиронии, и добавил: — Я только что сказал, что мне безразлично мнение света, и, в конце концов, это действительно так. И все-таки я хочу, чтобы весь мир знал, что ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе. Поверь, Анна, мне нужно, чтобы мы поженились. Мы с тобой вместе уже так давно, дорогая, что брак, мне кажется, станет естественным и прекрасным взлетом в наших отношениях.
Анна кивнула. Она отвернулась и задумчиво оглядела окружающий пейзаж. Конечно, Филип говорит сущую правду. Они знают друг друга вот уже пятнадцать лет, и четырнадцать из них их связывает глубокое чувство. Они познакомились в 1974 году, сразу после того, как Филип ушел от жены, и завязавшаяся меж ними дружба превратилась со временем в сердечную привязанность. Она рассталась с человеком, с которым была близка в то время. Филип стал ее возлюбленным, и оба решили, что их союз из тех, что заключаются на небесах. Они прекрасно подошли друг другу и душой и телом. На развод у Филипа ушло четыре года, к тому времени жизнь их вошла в ровную, спокойную колею и являла собою образчик безупречности. Оки виделись каждые выходные, когда Филип приезжал в Пулленбрук, а иногда и на неделе, когда Анна наведывалась в Лондон.
Дети Филипа, Ванесса и Тимоти, в семидесятые годы были еще очень маленькими, и он не хотел жениться до тех пор, пока они не подрастут. Она не возражала. Брак с Филипом казался ей совершенно необязательным в том смысле, что она любила его и без этого, и всегда будет любить несмотря ни на что. Такая истинная и преданная любовь, какую испытывала она к Филипу, не нуждается в свидетельстве о браке, будто бы оно может удостоверить подлинность чувств или же сделать их сильнее, ощутимее. Кроме того, из ее первого замужества вышла не более чем насмешка над браком как таковым, так что при одной мысли о замужестве она испытывала леденящий душу холод.