Все эти японские суда стремительно, со скоростью до 18 узлов в час, должны были броситься на русскую эскадру, но адмирал Макаров вовремя заметил ухудшение об становки и, далеко не подходя к неприятелю, повернул назад, чтобы стать для боя под защиту орудий крепости Порт-Артур.
Увидя это, японцы остановились на половине пути до противника и стали повертывать назад. А русские суда начали входить во внутреннюю порт-артурскую гавань...»
Как же сами японцы на официальном уровне описывали события 31 марта 1904 года в Желтом море у русского Порт-Артура? Вот что было сказано в оперативном донесении в Токио командующего Соединенным флотом Японии адмирала Хейхатиро Того:
«Соединенные силы (броненосной. — А. Ш.) эскадры начали 29 марта, как было заранее решено, восьмое нападение на Порт-Артур. Пятая и шестая миноносные флотилии, 14-я миноносная флотилия и «Кио-мару» подошли около полуночи с 29 на 30 марта к Порт-Артуру. Несмотря на неприятельские прожекторы, им удалось заложить мины в разных местах.
Вторая флотилия при наступлении заметила русский миноносец, который старался пробраться в гавань. После боя, длившегося 10 минут (полное несоответствие действительным событиям боя «Страшного». —А. Ш,), миноносец был потоплен. Команду спасти не успели, так как приближался русский крейсер «Баян».
Был открыт второй русский миноносец, приближавшийся от Ляотешаня. На него также было произведено нападение, но ему удалось ускользнуть.
Третья эскадра приблизилась к внешнему рейду в 8 часов утра, после чего «Баян» открыл по ней огонь.
Тотчас вышли «Новик», «Аскольд», «Диана», «Петропавловск», «Победа» и «Полтава» и атаковали нас. Наша третья эскадра отвечала намеренно вялым огнем и постепенно отступала, пока неприятель не был выманен приблизительно на 15 морских миль на восток.
Тогда приблизилась наша первая эскадра (на ней держал свой флаг адмирал Того. —А. Ш.), которой по беспроволочному телеграфу (радио) сообщалось о ходе завязавшегося дела. Третья эскадра атаковала русских.
Во время попытки последних вернуться в порт один из их броненосцев типа «Петропавловск» наскочил на одну из мин, заложенных нами прошлой ночью, и затонул в 10 часов 16 минут утра.
Другое судно, как кажется, потеряло способность маневрировать, но узнать его среди замешательства, царившего между неприятельскими судами, было невозможно. Русские суда вошли наконец в гавань. Наша третья эскадра не понесла никаких повреждений, также и повреждения неприятеля, кроме вышеуказанных, вероятно, очень незначительны.
Наша первая эскадра не входила в сферу неприятельского артиллерийского огня.
В час пополудни наш флот удалился и приготовился к новой атаке. 1 февраля он снова отправился к Порт-Ар-туру, вторая, четвертая и пятая минные флотилии подошли к порту в три часа ночи, третья эскадра в 9 часов утра. Мы нашли три мины, положенные неприятелем, и уничтожили их.
«Кассуга» и «Ниссин» были направлены на запад от Ляотешаня и открыли перекидной огонь, который продолжался два часа. Новые форты на Ляотешане наконец принуждены были замолчать, и наш флот удалился в 1 час 30 минут пополудни».
В отношений официального донесения адмирала Хейкатиро Того следует заметить следующее. Оно было написано и отправлено в Токио еще до того, как японские шпионы донесли командующему Соединенным флотом Японии сведения о потерях русской стороны в день 31 марта и о гибели вице-адмирала Макарова и его штаба на борту «Петропавловска».
Вне всякого сомнения, адмирал Того, получив такую значимую разведывательную информацию из порт-артурской крепости, незамедлительно отправил на Японские острова новое оперативное донесение, дополняющее содержание первого. Оно должно было быть исполнено в победных красках. (К слову сказать, и в России, и особенно в Санкт-Петербурге, ожидали с надеждой подобное победное донесение с Тихого океана от флотоводца Макарова. Таким был весной 1904 года настрой самых разных слоев российской общественности.)
До нас дошло несколько свидетельств о трагических минутах гибели эскадренного броненосца «Петропавловск». Художник Кравченко наблюдал за боем «Страшного» с четырьмя японскими миноносцами с сигнального поста на Золотой горе. Он же стал очевидцем последующих событий на «макаровской восьмерке»:
«...На рассвете заметили шесть миноносцев, вытянувшихся в линию, которые стреляли. Один на полных парах шел в гавань. Другой, крайний, парил и шел медленно. Расстояние миноносцев от берега было верст восемь. Различить наших трудно. Видны были только выстрелы и падения снарядов в воду. Паривший миноносец все время продолжал стрелять, четыре средних стали стягиваться и сосредотачивать огонь на этом парившем миноносце.