— Угу, — кивнул Джон, явно желая сменить тему. — Позволь предложить тебе выпить.
— А где они? — спросила я, когда он наливал в бокалы вино. — Ты хоть один сохранил? — Я оглядела комнату в поисках зеленых всходов в баночках с йогуртами.
— Не важно. — Он подал мне бокал.
— Ты их что, выбросил?
— Нет, я ни одного не выбросил, — сказал Джон, подходя к плейеру и включая тихую музыку.
— Тогда где они? — не унималась я. — Мы наверняка занимались сексом не раз, если то, что ты говорил, правда. Значит, должно быть несколько ростков!
Джон отпил маленький глоток вина, потом без единого слова повернулся и жестом поманил меня в маленький коридор. Мы дошли до простой, почти без украшений, спальни, и он распахнул двойные двери на широкий балкон с деревянным настилом. Я замерла, пораженная до глубины души.
Передо мной была сплошная стена подсолнухов: огромные желтые монстры, вытянувшиеся чуть ли не до неба, нежные молодые цветы, привязанные к опорам в своих кашпо, и тоненькие зеленые побеги в крошечных горшочках, еще только начинавшие раскрываться. Куда бы ни падал взгляд, повсюду я видела подсолнухи.
Передо мной лежала моя жизнь и история нашего романа — от самого начала до последнего росточка. При виде этого желто-зеленого моря у меня сдавило горло. Я и понятия не имела…
— А сколько времени прошло? Ну… — Я кивнула на самый маленький подсолнух, трогательный зеленый стебелек, окруженный лучинками-опорами, в крошечном раскрашенном горшке. — Когда мы в последний раз?..
— Шесть недель назад, как раз за день до аварии. — Джон помолчал, и на его лице вновь появилось непонятное выражение. — Я о нем особенно забочусь.
— Это был последний раз, когда мы виделись перед… — Я закусила губу.
Секунду длилась пауза, затем Джон кивнул:
— Это последний раз, когда мы были вместе.
Я села и большими глотками выпила вино, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Передо мной раскрылась история наших отношений, романа, который развивался, креп и, наконец, превратился в нечто столь сильное, что я собиралась уйти от Эрика.
— А как было… в первый раз? — спросила я через какое-то время. — Как все началось?
— В те выходные Эрика не было дома. Я заглянул к тебе, мы поболтали. Вышли на балкон с бокалами вина. Примерно так, как сейчас. А потом, где-то в середине дня, мы вдруг замолчали. Мы все поняли без слов. — Взгляд его темных глаз встретился с моим, и я ощутила щекотку под ложечкой. Джон поднялся и пошел ко мне. — Мы поняли, что нельзя избежать того, что предопределено, — мягко сказал он.
Я не могла двинуться с места. Джон осторожно забрал у меня бокал и взял мои руки в свои.
— Лекси… — Он поднес мои руки к губам и принялся нежно целовать их, закрыв глаза. — Я знал… что ты вернешься… Всегда знал, что ты ко мне вернешься… — Его голос звучал приглушенно.
— Прекрати! — Я выдернула руки, ощущая, как неровно бьется сердце. — Ты… Ты ничего не знал!
— Что случилось? — Джон выглядел таким ошеломленным, словно я его ударила.
Я и сама не знала, что случилось. Я ужасно хотела этого мужчину, тело настойчиво и страстно требовало уступить. Но я не могла.
— Меня это бесит!
— Что? — опешил он.
— Все это! — Я показала на подсолнухи. — Это слишком! Ты подносишь мне на блюде готовый роман. Но для меня это же только начало! — Я схватила бокал и сделала большой глоток, стараясь успокоиться. — Я отстала на много шагов. Условия слишком неравны.
— Мы их уравняем, — быстро нашелся Джон. — Мы все исправим. Я тоже вернусь к началу!
— Но ты не можешь вернуться к началу! — Я в отчаянии схватилась за голову. — Джон, ты красивый, остроумный, классный, ты мне очень нравишься. Но я тебя Не люблю! Да и как я могу? Я ведь ничего этого как бы не делала. Я ничего этого не помню!
— Я и не ждал, чтобы ты любила меня сейчас… — Нет, ждал. Ждал! Ты ждешь, что я буду… ею.
— Но ты и есть она. — В его голосе вдруг прорвался гнев. — Прекрати нести весь этот бред — ты и есть девушка, которую я люблю. Поверь мне, Лекси!
— Я не знаю! — Мой голос срывался на крик. — Не знаю, понимаешь? Не могу разобраться, кто я теперь — она? Или я?
К моему ужасу, по щекам покатились слезы. Понятия не имею, откуда взялся этот водопад. Отвернувшись, я вытирала лицо, содрогаясь всем телом, не в силах преодолеть истерику.
Я хочу быть ею, девушкой, заливисто смеявшейся, сидя на поваленном дереве. Но я не она.
Наконец я справилась с собой и обернулась. Джон стоял на том же месте, и лицо у него было до того мрачное, что у меня сжалось сердце.
— Вот смотрю на эти подсолнухи, — я с трудом сглотнула, — и на фотографию, и на мои вещи, и все это кажется мне прекрасным романом между двумя людьми, которых я не знаю.
— Это ты, — тихо сказал Джон, — а это я. Ты знаешь обоих. — Теперь я понимаю, но не чувствую этого. — Я вцепилась в одежду на груди, ощущая, как вновь подступают слезы. — Если бы я помнила хоть что-то. Если бы у меня осталось хоть одно воспоминание, хоть какая-то ниточка… — Я замолчала. Джон пристально смотрел на подсолнухи.
— Ну, так что ты скажешь?
— Я скажу — не знаю! Просто не знаю. Мне нужно время. Мне нужно… — Я беспомощно замолчала.
На балкон упали первые капли дождя. Подсолнухи раскачивались под порывами ветра, словно кивали друг другу. Наконец Джон нарушил молчание:
— Подвезти тебя домой?
Наши взгляды встретились, и в его глазах уже не было гнева.
— Да. — Я вытерла глаза и пригладила волосы. — Пожалуйста.
Дорога до дома заняла всего четверть часа. Мы не разговаривали. Я крепко держала синюю папку, а Джон с непроницаемым лицом переключал скорости. «Мерседес» въехал на стоянку, и с минуту мы сидели не шевелясь. Не на шутку разыгравшийся дождь лупил по крыше кабриолета, в небе ослепительно сверкнула молния.
— Сразу беги в подъезд, — сказал Джон, и я кивнула.
— А как ты доберешься назад?
— Ничего, доберусь. — Он отдал мне ключи, избегая встречаться со мной взглядом. — Удачи тебе с этим, — кивнул он на папку. — Я очень хочу, чтобы у тебя все получилось.
— Спасибо. — Я провела рукой по обложке. — Хотя не представляю, как подъехать с этим разговором к Саймону Джонсону. Меня же сняли с должности. Мне больше не доверяют. Директора вряд ли заинтересует мое предложение.
— Ты справишься.
— Если смогу попасть в офис и поговорить с ним, все будет хорошо, но, боюсь, он просто отмахнется. Руководство больше на меня не рассчитывает, — вздохнула я и потянулась к ручке дверцы. Лило как из ведра, но не могла же я сидеть в машине всю ночь.
— Лекси…
Я уловила в его голосе дрожь.
— Давай… поговорим, — поспешно сказала я, — как-нибудь.
— О'кей. Как-нибудь. Договорились. — Джон выбрался из машины, руками закрываясь от дождя. — Пойду ловить такси. А ты беги в подъезд! — Поколебавшись, он поцеловал меня в щеку и зашагал прочь.
Я бросилась сквозь водяную стену, едва не уронив драгоценную папку, добежала до подъезда и встала под навесом, запихивая бумаги обратно. Во мне росла безумная надежда на успех — теперь, когда я так много вспомнила. Однако если я не смогу переговорить с Саймоном Джонсоном, все будет напрасно.
И тут я сникла, наконец осознав масштабы случившегося. Мне не на что надеяться. Что бы ни лежало в этой папке, директор больше не даст мне шанса. Я уже не Кобра, не Лекси-супербизнесвумен. Я позор компании, больное на голову недоразумение, облажавшееся по всем фронтам. Саймон Джонсон не уделит мне и пяти минут, не говоря уж о том, чтобы выслушать мое коммерческое предложение.
Ехать на лифте мне не хотелось, и, к вящему изумлению швейцара, я потащилась по лестнице. По сверкающим стеклом и металлом ступенькам, на которые никогда не ступала нога обитателей дома, я поднялась к нашему пентхаусу. Войдя, я с дистанционного пульта включила пламя на экранах и попыталась устроиться на кремовом диване. Но подушки были настолько новые и светлые, что я побоялась оставить на ткани пятно своей мокрой головой. Пришлось отправиться на кухню и сделать себе чашку чаю.