Я беспрекословно верила родителям, тем более, они говорили так твердо и уверенно, из-за чего уже даже и не думала подходить к Адану, но не могла с собой ничего поделать и все равно постоянно наблюдала за ним со стороны. Чтобы я не делала, но мне все равно хотелось смотреть на него.
Вот и в этот раз я тихонько вышла на крыльцо и села там на стул около пустующего столика. Все так же была одета в очень нежное платье белоснежного цвета и обута в красивые босоножки, но все равно ловила себя на мысли, что была готова пожертвовать своим внешним видом, чтобы все же присоединиться к остальной детворе.
В какой-то момент я упустила Адана из вида и чуть не подпрыгнула на месте, когда он внезапно сел за столик около меня. В ладони держал стакан из которого пил воду и, после того, как закончил, посмотрел на меня, спросил:
«Почему ты сидишь тут? Присоединяйся к нам».
Клянусь, в этот момент я потеряла дар речи, ведь для меня Адан являлся неприкосновенным и таким далеким, но вот он находился от меня на расстоянии вытянутой руки. Поэтому, я тут же покраснела, мгновенно становясь чуть ли не пунцовой и, пытаясь хоть что-то сказать, так и не могла ничего из себя выдавить хоть и раз за разом размыкала губы. Лишь спустя несколько бесконечно долгих секунд я выпалила:
«Ты плохой».
После чего спрыгнула со стула и убежала прочь. Позже я миллиард раз в голове прокручивала в голове это событие и каждый раз была готова провалиться сквозь землю. Другие дети около Адана наоборот не замолкали и считали его самым лучшим, а я… я опозорилась.
Но все же он тогда сел около меня, хотя рядом находились еще столики. И, плюс, я была единственной, кого он сам пригласил присоединиться к ним. С остальными было так — кто из детей хотел, тот и шел во двор. Из-за этого я даже подумала, что Адан проявил ко мне особое отношение, но, опять-таки — он плохой.
— Я хочу уйти, — сказала и с неприязнью посмотрела на ладонь Монтеро, которой он сейчас сжимал мою руку.
Я дернулась в бок, но Адан вернул меня на прежнее место.
— Нет. Останешься тут.
— Зачем? — я зашипела. — Думаешь, мне приятно находиться в мужской раздевалке один на один с полураздетым парнем? Понимаешь, какие слухи могут пойти, если сейчас сюда кто-то зайдет? И, тем более, если учесть, что тут я вместе с тобой.
— И что с того, что тут ты именно со мной?
— А то, что ты самый худший вариант.
— Для чего же?
— Для всего, — я уже не выдержала. — Даже для того, чтобы просто стоять рядом с тобой. Хуже тебя вообще никого нет и я не понимаю, какое право ты имеешь удерживать меня тут. Я хочу уйти. Прямо сейчас. И, если ты меня не отпустишь, тебе же будет хуже.
— Что же ты мне сделаешь?
— Не отпустишь и увидишь, — сказала, смотря на него пылающими от гнева глазами.
Несколько секунд царила полная тишина, в которой воздух пылал от переполняющей меня злости, после чего я дернулась, собираясь уйти, но, внезапно, Монтеро поднял меня на руки. Я не успела даже моргнуть, как он открыл один из шкафчиков и впихнул меня туда. Понимая, что он собирался сделать, я попыталась выставить вперед руки, но не успела. Адан захлопнул шкафчик.
— Открой, немедленно! — закричала и ладонью громко хлопнула по металлической поверхности, в этот момент слыша, как проворачивался замок, прочно закрывая меня в этом месте.
— Показывай, Агилар, что ты можешь сделать.
— Ну, ты и урод, — я зашипел, опять ударив по дверце, хотя в таком положении даже это было трудно делать.
Я небольшого роста и телосложения, но шкафчик был достаточно узким, чтобы сжимать меня со всех сторон и ограничивать настолько, что любое движение давалось с невыносимым трудом. Я попыталась встать, но тут же уперлась макушкой в твердую поверхность. Пришлось сесть обратно.
— Выпусти меня. Немедленно.
Монтеро ничего не ответил. Я услышала, что он закрыл на замок дверь, ведущую в раздевалку, после чего пошел в противоположную сторону. Послышался звук льющейся воды и я поняла, что Адан был в душевой.
— Помогите! Меня заперли в шкафчике. Выпустите меня отсюда! — кричала, надеясь, что меня хоть кто-то услышит, но бесполезно. Я все равно не сдавалась. Кричала и била ладонью по дверце.
Из-за того, что я находилась в настолько сжатой позе, все тело уже вскоре начало ныть и болеть, но хуже всего была злость, от которой я, казалось, вот-вот взорвусь.