Не понимаю, откуда такое предположение, и оборачиваюсь, удивляясь, как изменился интерьер комнаты. Одно понятно: несмотря на тусклые цвета, комната принадлежит девушке. Моей матери? Сестре? Подруге? Де... девушке?! Последнее слово пугает и в то же время заставляет сердце пропустить удар.
Аккуратно заправленная кровать под широко (и я откуда-то знаю, что всегда) открытым окном, напротив которого большой шкаф с одеждой. На полу новый ковёр с ворсинками. И опять-таки я почему-то знаю, что он новый. На нём стоит обычный обеденный круглый стол со стульями. Всё это так странно. Новое место, но оно знакомо мне больше, чем то, где я живу сейчас. В этой комнате я был часто. Несмотря на то, что вижу всё впервые, оно кажется мне родным и близким. Здесь хранится не одна и не две истории.
Встаю, даже не подозревая, что всё это время сидел бездвижно и лишь мои глаза лихорадочно с жадностью всё впитывали, и слышу за спиной звуки посуды, льющейся воды и режущего ножа. А также запах. Запах меня будто окружает в свой купол, треплет нос и вызывает в животе урчание. Нет, это не еда Мэрлин, я в этом уверен. Но что-то не менее прекрасное.
Оборачиваюсь. Вижу арку. В ней яркий свет, из-за которого нет возможности разглядеть, что там. Слышу приближающиеся шаги. Постепенно в свете образуется силуэт. И да, это девушка. Хозяйка. Близкий мне человек. Не вижу лица, будто оно специально затемнено или тот самый художник решил его не вырисовывать, но отчетливо выделяются светлые длинные волосы. Тот самый цвет, что в первом воспоминании. И я хочу дотянуться до них или, быть может, подойти ближе, но чувствую себя прикованным на одном месте. Раньше же мог встать и обернуться, так почему сейчас я парализован, будто ядом? Тогда решаю позвать её. И тут понимаю, что не знаю имени. Стоит ли мне к ней обратиться или представиться, как Нацу?
Постепенно начинаю осознавать, что мне страшно. И сердце болит, протестующе ноет. И когда я почти готов задохнуться от наплыва всех чувств в родном для себя месте, то открываю свои настоящие глаза, вижу знакомый за несколько дней серый потолок и понимаю, что лежу в тех самых холодных четырёх стенах.
Пытаюсь перевести дыхание. Дышать тяжело, на самом деле, и даже больно. Но одна мысль крутится точно: это место мне теперь чужое.
Глава 4.
В этот день о случившемся я не рассказываю ни Мэри, ни Нэту. Сам не понимаю, почему, просто внезапно осознаю, что не могу произнести ни слово, молчу и, будь оно проклято, начинаю давиться съеденным рисом, который быстро себе впихиваю в рот, будто каждая секунда на счету. И с неспокойным сердцем ложусь в кровать, накрываюсь одеялом и думаю, закинув руки за голову. Воспоминание приходит не случайно: в этом мне помогают окружающие меня вещи. Сначала поле колосьев, после помятые листы с чернилами. Это означает, что следует делать, думать, трогать, смотреть, что я делал раньше. Но откуда знать, что именно вызовет неожиданный приход моей госпожи-упрямой-и-своевольной памяти?
С этими мыслями я засыпаю и встречаю свой сон уже в знакомой мне комнате близкого мне человека. Ничего нового этот сон мне не раскрывает, просто снова показывает те же картинки, ту же обстановку, только теперь я могу внимательно и детально всё изучить, стараясь запомнить даже мелочь. На утро и узнаю, как у меня это получилось.
***
Это уже девятый день после моего пробуждения. Если учесть, что я раньше проснулся, даже не зная самого себя и того странного парня в зеркале, а сейчас уже нашёл зацепки, то дела мои не так плохи. Более того, сегодня я решаюсь выйти из комнаты раньше, чем Мэрлин принесёт мне завтрак. Тело больше не ноет, голова давно прошла, поэтому я решаю начать своё «путешествие в поисках памяти» вне четырёх стен. Об этом я заявляю, появившись в маленькой, но уютной кухне, где ещё не старая женщина порхала, будто бабочка, с одной стороны в другую, то перемешивая что-то в кастрюле, то нарезая овощи на разделочной доске, то промывая использованную посуду. Понимаю, что подобное мне приходится видеть не впервой.
«Я в прошлом наблюдал за той девушкой? - думаю про себя, улыбнувшись Мэри, которая только сейчас меня замечает. Впрочем, дел у неё столько, что даже не удивительно. - Запах-то стоял прекрасный. Пахло тогда... рыбой? Кажется, да. Я любил рыбу?»