Всеволод Васильевич Дагаев:
— Приблизительно часов около девяти утра первого марта машины с гитлеровцами начали подъезжать к конторе рафинадного завода, где я неподалеку квартировал. Накануне мы с женой решили перебраться на квартиру в Алексеевку. И я пошел, чтобы найти повозку для перевозки вещей. Когда возвратился, меня не пропустили, начали по мне стрелять. Я забежал в дом рядом с рестораном.
Туда вели женщин с младенцами на руках, стариков, детей. Среди них я увидел и свою жену. Вскоре из помещения ресторана послышались выстрелы, крики людей. Я понял, что фашисты расстреливают корюковчан. Выскочив из дома, пробрался во двор аптеки, там спрятался.
Когда убедился, что проклятые фашистские палачи уехали, вошел в ресторан. Я увидел там горы убитых людей и лужи крови. В Алексеевке, куда я пошел сразу после этого, было то же самое. Многие корюковчане надеялись спрятаться здесь, думая, что хотя бы Алексеевку не тронут фашисты.
Часть домов с трупами гитлеровцы сожгли в первый день. На следующий день продолжалось то же самое.
Ольга Даниловна Моисеенко:
— Помню, первого марта я вышла в огород. Оттуда просматривалась соседняя улица (теперь улица Ивана Франко). Увидела, что по ней движутся автомобили, останавливаются возле дворов. Фашисты заходили в хаты. Показалось странным, что не видно никого из жителей.
Вбежала в дом. Рассказала, что видела. Семья встревожилась. Свекор начал запрягать коня: возможно, придется удирать. Только позже узнали, что убегать было некуда: весь район, где чинилось злодейство, был оцеплен. Еще решали, как быть, а в конце нашей улицы уже показались палачи. Вскоре послышались выстрелы. Мы все поняли. Понял даже мой пятилетний сын Володя. Я не знала, что делать, и опомнилась только тогда, когда он начал повторять:
— Мама, давай спрячемся! Я жить хочу…
Куда же деваться? Скорее в погреб, может, не найдут! Схватила ребенка, прижала к себе. А в мыслях одно: если убьют, то пусть вместе с Володей.
В погребе уже сидели сестра мужа и знакомая женщина из Клина. Страшила неизвестность. В хате остался свекор со своим сыном. Я осмелилась выглянуть наружу. Услышала, как кричали люди где-то в центре. Мы замерли. А Володя все повторял:
— Мама, я хочу жить!
— Тихо, сынок, тихо. Нельзя разговаривать!
Но как ему втолкуешь?! Глубже всего в память почему-то врезались те минуты, когда закудахтали и взлетели на погреб, в котором мы сидели, напуганные куры. Внутри похолодело. Мелькнуло: «Сюда идут! Все! Конец!»
Сколько времени прошло, мы не знали. Потом услышали, как заголосила свекровь, которая пряталась в сарае. Только-только фашисты ушли, она бросилась в хату, где увидела мертвыми мужа и сына.
Бежать, бежать отсюда! Но куда? Как? Втиснулись в снег в малиннике за сараем. Когда стемнело, фашисты просигналили ракетой — наверное, давали знак своим снять оцепление.
А нам надо было бежать из родного дома. В селе Высокое нас приютили незнакомые люди, обогрели…
Вовек не забудет тех дней Мария Яковлевна Гелахова. Тогда она потеряла самое дорогое — детей: четырехлетнего Виталика и девятилетнего Володю. Никогда не сотрутся в ее памяти те ужасные картины.
Люди, кто мог, прятались в лесу. Не много таких было, кому удалось проскочить через гитлеровские заслоны.
В дом к Марии Яковлевне забежала соседка с двумя детьми и старой матерью:
— Помогите, спрячьте. К ряду всех стреляют. Детей бы уберечь!
За нею на порог — фашисты.
Пока соседей расстреливали, успела Мария Яковлевна с детьми во двор выбежать. Но от пули далеко не убежишь. Виталик упал возле калитки. Тяжело раненной рухнула на землю и сама женщина. Сквозь звон в голове услышала, как просил ее старший сын: «Дяденька, не убивай!» Убили!
Еле живая приползла к подвалу, открыла дверь:
— Люди, помогите!
С пробитыми пулей легкими привезли Гелахову в соседнее село. Добрые люди выходили.
В Корюковской средней школе №1 часто проводят уроки мужества, уроки памяти. К ученикам в такие дни приходят ветераны, кто вынес на своих плечах тяжести военной поры. Запомнили учащиеся и рассказ учителя своей школы Михаила Филипповича Хоменко. Во время корюковской трагедии он был их сверстником.
Вместе с немногими корюковчанами ему чудом удалось бежать из поселка в соседнее село. Ночью он видел, как пылала Корюковка.
Когда палачи закончили свое черное дело, пришел юноша домой. Но поселка уже не было. Только черные печные трубы, да обожженные деревья. Везде руины, пепел, гарь…